Тогда я сообщил ей всё, как было, и она сказала мне:
— Дитя моё, эта молодая девушка - дочь багдадского кади, и её усиленно стерегут.
Но я сама живу в этом доме.
Ободрись же и будь решительнее.
Затем старая женщина покинула меня, обещая мне прийти на другой день и сообщить о своём свидании с дочерью багдадского кади.
На следующий день она пришла и сказала мне:
— Дитя моё, едва я шепнула ей на ухо, зачем пришла, как она поднялась и сказала мне с величайшим гневом:
— Если ты, о злосчастная старуха, не прекратишь своих непристойных предложений, я прикажу наказать тебя, как ты того заслуживаешь!
Тогда, дитя моё, я не сказала более ни слова; но я решилась вернуться к этому вопросу ещё раз.
Затем она покинула меня и ушла.
А я вновь заболел и перестал есть и пить.
Однако старая женщина через несколько дней опять пришла ко мне, и лицо её сияло:
— Ну вот, дитя моё, награди меня за добрую новость!
Вчера я опять пошла к молодой девушке.
Увидев, что я пришла к ней со слезами на глазах, она сказала:
— Бедная моя тётка, я вижу, ты чем-то очень опечалена!
Тогда я стала плакать ещё сильнее и сказала ей:
— О госпожа моя!
Ты помнишь, что я приходила говорить с тобою о молодом человеке, страстно влюблённом в твои прелести?
Так вот, он совсем уже при смерти из-за тебя.
И она ответила мне, сразу проникшись состраданием:
— Но кто же этот молодой человек, о котором ты говоришь?
Я сказала ей:
— Это мой собственный сын.
Он увидел тебя несколько дней тому назад у твоего окна и воспылал любовью к тебе.
И он занемог и сейчас при смерти!
При этих словах девушка побледнела и сказала:
— Иди скорее к нему и передай ему привет от меня, и скажи ему, что в пятницу я буду ждать его здесь.
Мы проведём вместе целый час.
Услышав эти слова, я вынул кошелёк, наполненный динариями, и просил старуху принять его от меня.
И вот я дождался назначенного дня, пятницы, и опять увидел старуху.
Я надел своё лучшее платье и подушился розовым маслом.
Затем я приказал одному из моих слуг сходить за цирюльником, сказав ему:
— Сходи скорее на базар и отыщи мне цирюльника, у которого была бы лёгкая рука, и который, главное, был бы человеком неболтливым и нелюбопытным!
И слуга мой поспешно побежал и привёл мне старого цирюльника.
И вот этого-то проклятого цирюльника вы видите перед собою, о господа мои.
Войдя ко мне, он сказал:
— О господин мой, что я должен делать: обрить тебя или пустить тебе кровь?
Тогда я ответил ему:
— О шейх, довольно болтать!
Принимайся скорей за бритьё моей головы.
Тогда он встал и взял свой свёрток, где должны были находиться его тазик, бритва и ножницы, и вынул оттуда не бритву, а семистороннюю астролябию.
Взяв её, он вышел на середину моего двора, внимательно посмотрел на солнце, потом на астролябию, вернулся и сказал мне:
— Ты должен знать, что эта пятница есть десятый день месяца Сафара.
А из науки о числах мне известно, что бритьё головы в сегодняшний день есть дело доброе.
Это также ясно показывает мне, что сегодня ты имеешь намерение видеться с одною особой, судьба которой должна быть счастливою.
Я мог бы ещё рассказать тебе много о том, что случится с тобою!
Я ответил:
— Ради Аллаха!
Ты своими речами сводишь меня с ума.
А ведь я позвал тебя для того, чтобы ты обрил мне голову.
Он ответил:
— Хотя я самый известный цирюльник в Багдаде, но, кроме искусства врачевания, кроме растений и лекарств, я прекрасно знаю науку о звёздах, знаю правила нашего языка, искусство стихосложения, красноречие, науку о числах, геометрию, алгебру, философию, архитектуру, историю и предания всех народов земли.
Поэтому я не без основания советую тебе, о господин мой, точно следовать предписаниям Гороскопа.
При этих словах я сказал ему:
— Ты настоящий разбойник, и ты решился свести меня с ума и заставить меня умереть от нетерпения!..
Но на этом моменте своего повествования Шахразада увидела, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ.
А когда наступила двадцать девятая ночь, она сказала:
лучилось так, о царь благословенный, что когда молодой человек сказал цирюльнику:
— Ты решился свести меня с ума и заставить умереть от нетерпения, - цирюльник ответил:
— Знай, однако, о господин мой, что я отнюдь не отличаюсь болтливостью.
И ты совсем несправедлив ко мне, считая меня болтуном, особенно если ты на минуту дашь себе труд сравнить меня с моими братьями!
Ибо ты должен знать, что у меня есть шесть братьев, которые действительно могут быть названы болтунами.
А чтобы познакомить тебя с ними, я назову их тебе по именам: старший зовётся Эль-Бакбук, или тот, который, болтая, булькает горлом, как кувшин;
второй - Эль-Гаддар, или тот, который мычит подобно верблюду;
третий - Бакбак, или кудахтающий толстяк;
четвёртый - Эль-Куз Эль-Ассуани, или небьющийся кувшин Ассуана;
пятый - Эль-Ашар, или беременная верблюдица, или большой котёл;
шестой - Шакалик, или треснутый горшок;
а седьмой - Эль-Самет, или молчаливый.
Этот молчаливый и есть я, слуга твой!
Выслушав все эти быстро льющиеся речи цирюльника, я почувствовал, что от нетерпения у меня воспаляется и уже готов лопнуть желчный пузырь мой, и я закричал, обращаясь к одному из слуг:
— Дай скорее четверть динария этому человеку и заставь его убраться!
Ибо я решительно отказываюсь брить себе голову!
Услышав это приказание, цирюльник сказал:
— О господин мой!
Какие жестокие слова я только что слышал!
Ради Аллаха!
Знай, что я готов служить тебе без всякого вознаграждения, ибо это есть долг мой - быть всецело к твоим услугам и исполнять все твои желания.
Ты не имеешь понятия о моих достоинствах.
Отец твой был заимодавцем моим...
На эти слова я сказал цирюльнику:
— Да не смилуется Аллах над моим покойным отцом, который был до того слеп, что обратился к такому цирюльнику, как ты!
А цирюльник, услышав это, стал смеяться и сказал:
— Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет - посланник Аллаха!
А я-то думал, что ты одарён разумом, о молодой человек!
А теперь вижу, что болезнь, которая с тобой приключилась, совершенно свихнула тебе рассудок и сделала тебя пустым болтуном.
Твой отец ничего не предпринимал, не посоветовавшись со мной, и ты никогда не найдёшь другого такого советчика, как я, и никого, кто мог бы лучше преподать наставления мудрости и умел бы искуснее и ловчее обделывать разные дела.
Тогда я ответил ему:
— Ради Аллаха!
Это уж, право, слишком!
Ты просто губишь меня своей неудержимою болтливостью!
Повторяю тебе, что я позвал тебя только для того, чтобы ты обрил мне голову.
И, говоря эти слова, я встал, сильно разгневанный, и хотел уйти, хотя он уже намылил мне голову.
Тогда он сказал мне самым спокойным образом:
— В самом деле, я прекрасно вижу теперь, что нестерпимо надоел тебе.
Но я ни мало не обижаюсь на тебя за это, ибо отлично понимаю, что ты слаб рассудком и притом ещё очень юн.
Я ответил ему:
— Брат мой, заклинаю тебя Аллахом - уйди отсюда и предоставь меня моим занятиям, уходи ты подобру-поздорову!
Когда я произнёс эти слова, меня охватил такой припадок нетерпения, что я начал испускать нечленораздельные крики, как сумасшедший.
Увидев меня в таком состоянии, цирюльник решил взяться за свою бритву и стал править её о кусок кожи.
Но он так долго правил её, что у меня душа была готова расстаться с телом.
Наконец, он начал брить меня с одной стороны и, действительно, сбрил несколько волосков.
Затем он остановился, поднял руку и сказал:
— О молодой господин мой!
Гнев есть искушение Шайтана.
Я отлично вижу, что ты не имеешь никакого почтения к заслугам и талантам моим.
А между тем та самая рука, которая теперь бреет тебя, трогает также голову царей, эмиров, визирей, правителей и всех вообще благородных и славных людей...
В ответ на все эти речи я сказал цирюльнику:
— Да будешь ли ты, наконец, заниматься своим делом или нет?
Тогда он сказал:
— Я начинаю подозревать, что ты несколько торопишься покончить с этим.
Я закричал:
— Ну, да, разумеется!
Он сказал:
— Внуши себе немножко терпения и умеренности, ибо поспешность есть наваждение Искусителя и не может привести ни к чему, кроме раскаяния и всевозможных невзгод в жизни!
Но, правду сказать, я должен теперь немножко приостановиться, ибо мне остаётся всего несколько часов благоприятного солнца.
Тут он отложил бритву, взял свою астролябию и довольно долго оставался на дворе, измеряя высоту солнца, но не упуская из виду и меня.
Потом он вернулся и сказал:
— Если ты так торопишься к полуденной молитве, то, право, ты можешь быть вполне покоен, ибо нам остаётся целых три часа до неё.
Я сказал ему:
— Ради самого Аллаха!
Избавь меня от этих рассуждений!
Тогда он снова взялся за бритву и принялся править её, и, наконец, начал мало-помалу брить мне голову.
Но при этом он не мог удержаться от разговоров и сказал:
— Я очень огорчён твоей нетерпеливостью, но если бы ты захотел открыть мне причину её, то это было бы тебе в пользу и во благо.
И тут я увидел, что у меня нет никакого средства к избавлению, поэтому я сказал цирюльнику:
— Кончай скорей!
Если же ты хочешь знать, я должен пойти к одному из своих друзей на пир.
Услышав эти слова - приглашение и пир - цирюльник сказал мне:
— Да благословит тебя Аллах!
Ибо ты напомнил мне о том, что я пригласил к себе друзей и что я совершенно позабыл приготовить им обед.
Тогда я сказал ему:
— Не беспокойся, я помогу этому делу.
Так как я отправляюсь на пир, то предоставляю тебе всё, что у меня приготовлено из еды и питья.
Но ты должен поскорее обрить мне голову.
Он ответил мне:
— Да осыплет тебя Аллах дарами своими!
Но будь так добр, перечисли мне те вещи, которыми ты хочешь одарить меня!
Я сказал ему:
— Я имею для тебя пять котлов, в которых заключаются всякого рода восхитительные вещи: фаршированные тыквы, виноградные листья с фаршем и лимонной приправою, рис с томатами и мелкими кусочками баранины, рагу с маленькими луковками; кроме того, у меня есть десять жареных цыплят и жареный баран, и ещё многое другое!
Тогда он сказал мне:
— Вели принести всё это сюда, чтоб я мог посмотреть.
И я велел принести все эти вещи, а он всего попробовал и сказал мне:
— Великодушие твоё - истинное великодушие.
Но недостаёт ещё напитков!
И я велел принести шесть сосудов, наполненных напитками шести разных сортов, и он попробовал каждого из них и сказал:
— Да ниспошлёт на тебя Аллах все свои милости!
Но недостаёт ещё ароматов для курения!
Тогда я велел принести ему ящик, наполненный амброю, мускусом, ладаном и благовонными маслами.
И я сказал цирюльнику:
— Возьми всё это, но кончай скорее с бритьём моей головы!
Тогда цирюльник сказал мне:
— Ради Аллаха!
Я не приму этого ящика прежде, чем не осмотрю его содержимого!
И, оставив большую часть моей головы небритой, он стал перебирать находившиеся в ящики благовония.
Затем он поблагодарил меня и приступил к бритью моей головы.
Но едва он взялся за это, как вдруг снова остановился и сказал мне:
— Ради Аллаха!
Я не знаю, право, о дитя моё, кого из вас я должен более восхвалять теперь, тебя или твоего покойного отца?
Я бы посоветовал тебе, ради собственного удовольствия, пойти со мною и составить нам компанию, оставив в покое тех друзей, которые, по твоим словам, просили тебя прийти.
Тогда я сказал цирюльнику:
— На сегодня я никак не могу принять твоего приглашения, но когда-нибудь в другой раз я им воспользуюсь.
Теперь я приказываю тебе кончить бритьё, для которого ты был позван.
Он отвечал мне:
— Но подожди, пока я сбегаю домой и отнесу туда все припасы, которыми я обязан твоей щедрости.
Тогда я воскликнул:
— Иди же, наконец, к друзьям своим, а меня отпусти к моим друзьям, которые ожидают моего прибытия.
Цирюльник же сказал мне:
— О нет, ни за что я не допущу, чтобы ты шёл один!
Я ответил ему, делая величайшие усилия над собою:
— Но пойми же, наконец, что никто кроме меня не должен идти в то место, куда я иду!
Он сказал мне:
— А! Понимаю!
Вероятно, ты идёшь на свидание с женщиною!
В таком случае - беда тебе, если ты будешь один!
Не выбраться тебе оттуда живым!
При этих словах я не мог усидеть на месте и закричал с яростью:
— О ты, распроклятый из всех негодяев и злодеев!
Кончишь ты или нет, все эти разглагольствования?
Тогда цирюльник решился замолчать на время и, взяв свою бритву, обрил мне, наконец, всю голову.
Тогда я сказал ему, чтобы заставить его убраться:
— Иди же и отнеси все эти яства и напитки, а я обещаю подождать тебя, чтобы ты мог пойти со мною на это свидание.
Тогда он сказал мне:
— Я отлично вижу, что ты хочешь - отделавшись от меня, пойти один.
Но предупреждаю тебя, что ты рискуешь попасть в такую беду, что не найдёшь ни выхода, ни спасения.
Я сказал ему:
— Ради Аллаха, не медли и возвращайся скорее!
Однако, - будь он проклят!
- едва цирюльник вышел на улицу, как подозвал к себе двух носильщиков и приказал им отнести всё к нему домой, а сам спрятался в переулке, ожидая моего выхода.
Итак, я вышел на улицу и поспешно направился к дому молодой девушки.
Подойдя к дверям кади, я случайно обернулся и увидел проклятого цирюльника.
Тогда я вбежал туда и быстро захлопнул дверь за собою.
Во дворе я увидел старуху, которая сейчас же провела меня в верхний этаж, где жила молодая девушка.
Но едва я вошёл туда, как мы услышали, что по улице идёт отец молодой женщины, который в сопровождении своей свиты, возвращался с молитвы.
И я увидел на улице цирюльника, который дожидался меня.
Молодая женщина успокоила меня, сказав, что отец посещает её изредка и что я имею полную возможность укрыться от его взоров.
Но на моё несчастие Аллаху угодно было, чтобы произошёл случай, имевший роковые для меня последствия.
Кади, едва войдя в дом, принялся бить молодую рабыню, которая провинилась.
Тогда один из негров попробовал заступиться за нёс, а взбешённый кади набросился с розгами и на него.
Тогда поднялся такой гвалт, что вся улица взволновалась, а цирюльник вообразил, будто это меня схватили и мучают.
Он стал издавать ужаснейшие крики, рвать на себе одежду и умолять о помощи прохожих, которые начинали собираться вокруг него.
И он плакал и говорил:
— В доме кади избили господина моего!
Потом, не переставая кричать, бросился к моему дому и сообщил всем домашним и слугам моим, которые сейчас же вооружились палками и прибежали к дому кади.
И во главе их - цирюльник.
Услышав перед своим домом такой шум и крик, кади посмотрел в окно и увидел толпу людей, которые стучали в его дверь палками.
Он отворил дверь и воскликнул:
— Что случилось?
А слуги мои закричали ему:
— Ты убил нашего господина!
Он сказал им:
— Но кто же ваш господин, и что он такого сделал, чтобы я убил его?...
Но на этом моменте своего повествования Шахразада увидела, что занимается утро, и скромно умолкла.
И когда наступила тридцатая ночь, она сказала:
ассказывали мне, о благословенный царь, что удивлённый кади сказал им:
— Что же такого сделал ваш господин, чтобы я убил его!
Тогда цирюльник воскликнул:
— Ты только что заколотил на смерть палками господина моего, а я был на улице и слушал его крики!
Кади отвечал:
— Но кто же он, господин твой?
Кто мог привести его сюда?
Цирюльник сказал:
— О злосчастный кади!
Не прикидывайся, ибо я знаю все подробности этого дела.
Дочь твоя влюблена в моего господина, и господин мой отвечает ей взаимностью!
И я сам сопровождал его сюда.
И вот ты накрыл его в постели с дочерью своею и избил его палками.
Поэтому я заставлю тебя пойти со мною к нашему халифу, если только ты не отдашь его нам целым и невредимым.
При этих словах кади смутился, и ему стало стыдно всех присутствующих.
Однако он сказал цирюльнику:
— Если только ты не простой лгун, то войди в дом мой и ищи его повсюду.
Что же касается меня, то я стоял у окна за деревянной решёткой и хотел бежать.
Но меня могли заметить либо домашние, либо цирюльник.
Тогда, в одной из комнат я нашёл большой деревянный сундук и поспешно влез.
Цирюльник же, обыскав весь дом, увидел сундук.
Тогда этот проклятый смекнул, что внутри сидел я, поднял сундук и вышел на улицу.
Но собравшаяся толпа захотела видеть, что было в сундуке, и мгновенно сорвала крышку.
Тогда я спрыгнул на землю, но так быстро, что сломал себе ногу.
С этих-то пор я и сделался хромым.
Я протолкался через толпу и пустился со всех ног бежать.
Но каков же был мой ужас, когда я вдруг увидел за собою цирюльника, который громко кричал:
— О добрые люди!
Я отыскал господина моего.
Затем он сказал, продолжая бежать вслед за мною:
— О господин мой!
Ты видишь теперь, как дурно ты поступил, не слушаясь моих советов!
Но в ту минуту я увидел перед собою открытую лавку купца, который был знаком мне.
Я бросился в лавку и умолял купца, чтобы он не пускал цирюльника.
Тогда купец стал расспрашивать меня, и я рассказал ему всю свою историю с этим цирюльником, и просил остаться в его лавке, пока не поправится моя нога.
После своего выздоровления я взял все принадлежавшие мне деньги и решил покинуть Багдад, чтобы не встретиться больше с этим цирюльником.
Итак, я покинул Багдад и проводил время в путешествии, пока не приехал в эту страну.
Но все старания и надежды мои были напрасны, ибо я встретил его посреди вас, на этом пиршестве!
Вы сами понимаете теперь, что я не найду себе покоя, пока не покину эту страну, и всё из-за этого проклятого, разбойника-цирюльника!
Хромой юноша поднялся, пожелал нам мира и прежде, чем мы успели удержать его, вышел.
Что же касается нас, то, выслушав эту удивительную историю, мы посмотрели на цирюльника, который сидел, опустив глаза, и сказали ему:
— Правда ли то, что сказал этот молодой человек?
Тогда цирюльник поднял голову и сказал нам:
— Помилуйте, ради Аллаха!
Я поступил так, чтобы избавить его от ещё худших несчастий.
Не будь меня - он, несомненно, погиб бы.
Что же касается вас, господа мои, то чтобы убедить вас, что я не болтлив и не похож на шестерых братьев моих, я расскажу вам мою историю, а вы сами судите!
Тогда, - продолжал портной, - все мы в молчании выслушали нижеследующую историю цирюльника:
ИСТОРИЯ БАГДАДСКОГО ЦИРЮЛЬНИКА И ЕГО ШЕСТИ БРАТЬЕВ
ИСТОРИЯ ЦИРЮЛЬНИКА
Цирюльник сказал:
— Знайте же, о господа мои, что я жил в Багдаде в то время, когда эмиром правоверных был Эль-Монтассер-Биллах.
И все подданные были счастливы под властью его, ибо он любил бедных и малых, а также общество учёных, мудрецов и поэтов.
Но вот, однажды, халифу принесли жалобу на десять негодяев, обитавших неподалёку от города.
И когда они хотели в лодке перебраться через Тигр, я оказался на берегу реки.
Я сказал себе:
— Эти люди собрались для того, чтобы попировать.
Я хочу добиться их приглашения.
Тогда я прыгнул в лодку и присоединился к находившимся в ней людям.
Но вдруг подъехали стражи вали, которые схватили всех, надели железные ошейники и заковали руки в цепи.
И при всём этом я не проронил ни слова!
Итак, я безропотно отдался в руки их, и меня поставили, вместе с другими десятью схваченными, перед лицом эмира правоверных, халифа Монтассера-Биллаха.
Халиф позвал меченосца и сказал:
— Отруби головы всем этим десяти злодеям!
Меченосец выстроил нас во дворе и, взмахивая мечом, отсекал головы вплоть до десятой.
Но когда он дошёл до меня, число отрубленных голов уже достигло десяти.
Поэтому он остановился и сказал халифу, что приказание его исполнено.
Тогда халиф, увидев, что я ещё стою, закричал:
— Как же ты смел пощадить десятого?
Меченосец ответил:
— Я отрубил десять голов!
Тогда халиф посмотрел на меня и сказал:
— А ты кто такой?
И как оказался ты здесь среди этих любителей крови?
Тогда, о господа мои, и только в ответ на вопрос эмира я решился заговорить.
И я сказал ему:
— О эмир правоверных!
Это я, шейх, прозванный Эль-Саметом по причине моей неразговорчивости.
По ремеслу я цирюльник.
И я - один из семи сыновей моего отца.
Сегодня утром я видел, как эти десять человек вскочили в лодку, и я присоединился к ним, полагая, что они приглашены на какое-нибудь пиршество.
Но едва мы подъехали к другому берегу, как я увидел стражей твоих, которые бросились на нас и надели нам железные ошейники.
И хотя я был посторонний среди этих людей, я не хотел возражать, слишком я неразговорчив.
И вот я был приведён вместе со всеми остальными перед лицом твоим.
И я оставался единственным, на которого ещё не опустилась рука меченосца, и, несмотря на всё это, я не сказал ни слова.
Я полагаю, что это большое мужество.
Но не удивляйся моему поступку, о эмир правоверных!
Ибо всю свою жизнь я поступал таким образом.
Когда халиф услышал эти слова мои и узнал, что я люблю молчание и ненавижу любопытство - вопреки всему, что говорил тут сейчас этот молодой хромой, которого я спас от всевозможных бедствий, он сказал мне:
— О почтенный шейх, умный цирюльник!
Скажи мне, а твои шесть братьев тоже отличаются мудростью, такими же познаниями и такою же скромностью?
Я отвечал:
— О эмир правоверных!
Они не имеют ни малейшего сходства со мною.
Ибо по причине своей болтливости и трусости они навлекли на себя множество бедствий, и каждый из них отличается каким-нибудь физическим уродством.
Первый из моих братьев - хромой, второй - кривой, третий - беззубый, четвёртый - слепой, у пятого отрезаны уши и нос, у шестого - рассечены губы!
Если бы я рассказал тебе их историю, ты увидел бы, насколько я отличаюсь от всех них.
А так как история их необыкновенно увлекательна, то я, не медля, расскажу её тебе.
ИСТОРИЯ БАКБУКА, ПЕРВОГО БРАТА ЦИРЮЛЬНИКА
Знай, о глава правоверных, что старший из моих братьев, который сделался хромым, назывался Эль-Бакбук потому, что когда он начинал болтать, можно было подумать, что слышишь бульканье в горлышке кувшина.
По ремеслу он был портной.
Он снимал маленькую лавку в доме богатого человека.
Человек этот жил в верхнем этаже дома, а внизу дома была мельница, и там жил мельник со своим волом.
И вот однажды, когда брат мой Бакбук сидел в лавке, он увидел над собою в слуховом окне жену домовладельца, которая забавлялась рассматривая прохожих.
При виде её брат мой Бакбук почувствовал, что сердце его преисполнилось страстной любовью к ней.
И он не мог ни шить, ни заниматься чем-либо другим, и не заработал ни единой драхмы.
Что же касается молодой женщины, то она догадалась о чувствах моего брата и решила использовать их.
Однажды она бросила на него смеющийся взгляд и сейчас же вышла, чтобы посмеяться над ним.
А глупый Бакбук весь день радовался, думая о том, как приветливо она посмотрела на него.
На следующий день в лавку вошёл домохозяин, неся под мышкою большой свиток материи, и сказал ему:
— Я принёс тебе кусок материи, чтобы ты сшил мне рубашки.
Бакбук подумал, что домохозяин пришёл к нему по желанию жены, и сказал ему:
— Сегодня же вечером рубашки эти будут готовы!
Вечером двадцать рубашек были сшиты и сложены в шёлковый платок.
А домовладелец спросил его:
— Сколько я должен заплатить тебе?
Но в эту минуту в слуховом окне промелькнуло лицо молодой женщины, которая бросила взгляд на Бакбука и сделала ему знак бровями, чтобы он не брал вознаграждения.
И брат мой не захотел ничего принять от домохозяина.
Но всё это было лишь началом злоключений Бакбука.
На следующий день домохозяин опять пришёл, неся под мышкою другой кусок материи, и сказал моему брату:
— Вот!
Мне сказали дома, что я должен сделать себе новые шальвары.
И в течение трёх дней Бакбук сидел за работою.
Он сложил шальвары в шёлковый платок и, сияя счастьем, сам понёс их наверх к домохозяину.
А молодая женщина сговорилась со своим мужем издеваться над моим братом.
Когда он вручил домохозяину его новые шальвары, тот сделал вид, будто хочет уплатить ему.
Но в ту же минуту в дверях показалась хорошенькая головка жены его.
И Бакбук решительно отказался принять что-либо от её мужа.
Тогда муж сказал ему:
— Чтобы отплатить твои добрые услуги, мы с женою решили отдать тебе в супружество нашу рабыню, которая хороша собою.
Таким образом, ты будешь членом нашего дома.
А Бакбук подумал, будто это хитроумная выдумка молодой женщины, чтобы открыть ему свободный вход в дом, и сейчас же согласился; и хозяева призвали рабыню и обвенчали её с братом моим.
Когда же наступил вечер, и Бакбук хотел приблизиться к белой рабыне, она сказала:
— Нет!
Не сегодня!
И он не мог добиться даже поцелуя от хорошенькой рабыни.
Нужно ещё сказать, что по случаю бракосочетания Бакбуку позволили спать в мельнице, ибо там было больше места.
А так как рабыня ушла к своей госпоже, Бакбуку пришлось спать одному.
И ранним утром, когда он ещё спал, к нему вошёл мельник и сказал:
— Сейчас я запрягу вола в мельницу, чтоб размолоть зерно!
И он приблизился к брату моему, делая вид, будто принимает его за вола, и сказал:
— Поднимайся!
Я запрягу тебя!
А Бакбук не хотел разговаривать и позволил ему запрячь себя.
А мельник хлестнул его кнутом.
Получив удар, Бакбук заревел, как вол.
А мельник продолжал хлестать его кнутом, заставляя вертеть мельницу.
Но домохозяин увидел это и пошёл сообщить об этом жене своей, которая послала к моему брату рабыню, чтобы отвязать его.
В это время пришёл шейх, писавший брачный договор моего брата.
Он пожелал ему мира и сказал:
— Да продлит Аллах жизнь твою!
Я уверен, ты провёл эту ночь в чистейшем счастье!
Бакбук сказал ему:
— О предатель из предателей!
Ты посадил меня туда только для того, чтобы я вертел мельницу вместо вола!
Тогда шейх попросил его рассказать все подробности случившегося, и тогда шейх проговорил:
— Всё просто!
Твоя звезда не согласуется со звездою молодой женщины!
Тогда брат мой пошёл в свою лавку.
Но в то время к нему пришла молодая белая рабыня и сказала:
— Госпожа моя пошла на террасу, чтобы иметь удовольствие созерцать тебя через слуховое окно.
И брат мой заметил, что молодая женщина появилась у слухового окна и, заливаясь слезами, говорила:
— Почему же, милый мой, ты не хочешь посмотреть на меня?
Я хочу быть отныне твоею!
В надежде ещё видеться с молодою женщиною, Бакбук продолжал кроить и шить рубашки, шальвары и разное платье, пока в один прекрасный день не пришла к нему молодая рабыня и не сказала ему:
— Госпожа моя уведомляет тебя, что этою ночью супруг её идёт на пир и пробудет там до утра.
Она же ждёт тебя, чтобы провести эту ночь в восторгах и всяческих забавах.
Между тем коварная женщина придумала вместе с мужем ещё одну штуку, посредством которой она хотела отделаться от моего брата и от расплаты за те платья, которые ему заказывали.
И домохозяин сказал жене своей:
— Как бы побудить его проникнуть к тебе, а потом схватить и стащить к вали?
Она ответила:
— Я обману его и опозорю перед всем городом.
И вот, когда настал вечер, молодая рабыня провела его к своей госпоже.
И вдруг дверь залы отворилась, и вошёл муж женщины в сопровождении двух чёрных рабов, которые связали его и отстегали кнутом.
Потом они оттащили его к вали, который приговорил его к наказанию.
Ему дали двести ударов плетью, а затем привязали к верблюду и провели по улицам Багдада, и глашатай выкрикивал:
— Вот как наказывают человека, который посягает на жён ближнего своего!
Но вдруг верблюд принялся скакать, и Бакбук сломал себе ногу.
С тех пор он и стал таким хромым.
К тому же вали приговорил его к изгнанию, и я тайно привёз его сюда и взял на себя заботу о его излечении!
Когда я рассказал эту историю халифу он громко расхохотался и сказал мне:
— Какой славный рассказ!
И я ответил ему:
— Но что скажешь ты, выслушав истории всех остальных моих братьев!
ИСТОРИЯ ЭЛЬ-ГАДДАРА, ВТОРОГО БРАТА ЦИРЮЛЬНИКА
Знай же, о эмир правоверных, что второй брат мой назывался Эль-Гаддаром, ибо он мычал, как верблюд, и не имел передних зубов.
Он не занимался никаким ремеслом и причинял мне массу хлопот своими любовными похождениями.
Вот одно из тысячи таких похождений.
Однажды, слоняясь по улицам Багдада, он увидел приближающуюся к нему старую женщину, которая сказала ему тихонько:
— Послушай!
Я сделаю тебе предложение, если ты обещаешь мне, что будешь терпелив и молчалив.
Не хочешь ли ты перенестись в прекрасный дворец, где вино лилось бы рекою, где ты был бы окружён очаровательными личиками и где ты мог бы оставаться с вечера до самого утра?
Но ты должен подчиниться условию, которое я поставила тебе!
Эль-Гаддар согласился и, соблазнённый обещанными благами, пошёл следом за старухой.
Наконец, перед ним предстал прекраснейший дворец.
Он очутился посреди четырёх молодых девушек несравненной красоты.
Одна из них наполнила кубок и подала его брату.
И Гаддар взял кубок и выпил.
А девушка изо всех сил ударила его ладонью по затылку.
Тогда брат мой рассердился и хотел уйти, забыв о своём обещании всё выносить с покорностью.
Но старуха и моргнула ему глазом, как бы говоря:
— Оставайся и дождись конца!
И брат мой терпеливо перенёс все выходки девушек, которые кололи, щипали его и трепали по затылку самым неприятным образом.
Наконец, как бы для того, чтобы вознаградить его за терпение, самая красивая из девушек велела ему совершенно раздеться; и он без всякого возражения сделал это.
Тогда она сказала:
— Ты очень нравишься мне, но у тебя борода и усы, а я не люблю, когда они колют мне кожу.
И если ты хочешь пойти со мною, ты должен раньше обрить лицо.
Тогда брат мой позволил старухе отвести его в соседнюю комнату, и там она сбрила ему бороду, а затем усы и брови.
Потом она размалевала ему лицо белилами и румянами и повела к девушкам, которые стали так хохотать, что опрокинулись навзничь.
И самая красивая из них сказала ему:
— О господин мой!
Ты покорил мою душу своею красотою.
Теперь мне остаётся просить тебя только об одной милости, а именно, чтобы ты проплясал перед нами - нагой и прекрасный, какую-нибудь обольстительную пляску!
А затем я буду твоею!
Тогда Эль-Гаддар, при звуках дарабуки (Дарабука - арабский односторонний барабан среднего размера), на которой заиграла старуха, обвязал свою талию шёлковым платком и стал плясать.
И делал он до того забавно, что девушки начали неудержимо смеяться и швырять ему в голову полушки и фрукты.
И тут наиболее красивая из девушек поднялась и, глядя на моего брата как бы обезумевшими от страсти глазами, начала снимать с себя одну за другою свои одежды, так что на ней осталась лишь тонкая сорочка и широкие шёлковые шальвары.
Увидев это, Эль-Гаддар прервал свою пляску и пришёл в неистовое волнение.
Тогда старая женщина подошла к нему и сказала:
— Теперь ты должен поймать твою возлюбленную.
Тебе придётся гнаться за нею из одной комнаты в другую, пока ты не поймаешь её.
Тогда только она позволит тебе овладеть ею!
При этих словах брат мой сбросил шёлковый пояс и приготовился бежать.
А молодая девушка сбросила свою сорочку и шальвары и предстала во всей красоте, подобная молодой пальме.
Громко смеясь, она пустилась бежать, а брат мой Гаддар погнался за нею.
Но на этом моменте своего повествования Шахразада увидела, что приближается утро, и не проговорила больше ни слова.
А когда наступила тридцать первая ночь, она сказала:
оворили мне, о царь благословенный, что портной из китайского города рассказал царю продолжение той истории, которую багдадский цирюльник рассказал пирующим, а именно продолжение той истории о втором брате его Эль-Гаддаре, которую он в первый раз рассказывал халифу Монгассеру-Биллаху.
— Брат мой Гаддар пустился вдогонку за молодой девушкой, которая убегала от него, заливаясь смехом.
И, глядя на Гаддара и на его размалёванное лицо без бороды, без усов и без бровей, три девушки и старуха покатились от хохота и стали топать ногами и хлопать в ладоши.
А нагая девушка бросилась в галерею, потом из одной комнаты в другую, а брат мой, задыхаясь, бежал за ней.
И вдруг на одном повороте девушка исчезла, а брат мой, распахнув дверь, очутился посреди улицы кожевников.
И все они увидели Эль-Гаддара с бритой бородою, без усов и бровей, с нарумяненным, как у публичной женщины, лицом, и они загоготали, схватили ремни и принялись, смеясь, пороть его.
Затем они посадили его задом наперёд на осла и объехали весь базар и, наконец, притащили его к вали.
И вали сказал:
— Кто это?
Они ответили:
— Это человек очутился посреди нас, неожиданно выйдя из дома великого визиря.
Тогда вали приказал дать брату моему Эль-Гаддару сто ударов кнутом по подошвам и выгнать его из города.
Тогда, о глава правоверных, я побежал вслед за ним, тайно привёз его обратно и обеспечил ему средства к существованию.
Что же касается моего третьего брата и его истории, то это уж совсем другое дело, как ты сам увидишь сейчас.
ИСТОРИЯ БАКБАКА, ТРЕТЬЕГО БРАТА ЦИРЮЛЬНИКА
Слепой Бакбак, или Кудахтающий Толстяк - третий мой брат.
Он считался одним из главных в братстве нищих Багдада.
Однажды волею Аллаха случилось так, что брат мой, ища подаяния, пришёл к дверям одного довольно большого дома.
И, выкрикивая обычные воззвания, какими собирают милостыню, Бакбак постучал палкой в двери дома.
На стук появился человек, у которого Бакбак, если бы он только не был слеп, конечно, не стал бы просить милостыни.
Но такова уже была судьба его.
И поскольку Бакбак не отвечал на вопрос «Кто там за дверью?», человек спросил его:
— Чего ты хочешь?
И брат мой Бакбак ответил ему:
— Чего-нибудь во имя Аллаха Всевышнего.
Человек спросил его:
— Ты слеп?
Он сказал:
— Да, господин мой, и очень беден!
Человек ответил:
— В таком случае, дай мне руку.
И человек ввёл его в дом и повел по ступенькам на террасу, которая находилась на большой высоте.
И когда они взобрались на террасу, человек сказал ему:
— Чего ты хочешь, слепой?
И брат мой с большим удивлением ответил:
— Милостыни, во имя Аллаха!
А человек ответил, как отвечают по обыкновению нищим, когда хотят их спровадить:
— Да ниспошлёт Аллах щедроты свои на день твой!
Тогда Бакбак сказал:
— Разве ты не мог дать мне ответ, когда я был внизу?
И человек ответил:
— Ах ты, вместилище нечисти!
Почему ты не ответил мне, когда я спрашивал тебя из-за двери: «Кто там?» Убирайся поскорее, не то покатишься у меня по лестнице, как шар, о злополучный нищий!
И Бакбак, несмотря на слепоту свою, должен был без всякой помощи спуститься с лестницы.
Ему оставалось ещё десятка два ступеней, как вдруг он оступился, упал и покатился вниз.
И при этом падении он сильно ушиб себе голову и, выйдя на улицу, начал стонать.
Тогда несколько нищих спросили, что с ним, и он рассказал им и добавил:
— Вы должны помочь мне вернуться домой за деньгами, чтобы я мог купить себе чего-нибудь поесть в этот бесплодный день!
Я возьму кое-что из наших значительных сбережений, которые вы отдали мне в заведывание.
А прогнавший его человек пошёл за моим братом и двумя другими слепыми, стараясь проследить, куда они идут.
И они пришли к жилищу Бакбака и не успели затворить дверей, а человек же быстро проскользнул внутрь вслед за ними.
И Бакбак сказал своим товарищам:
— Обыщите, нет ли в комнате постороннего.
При этих словах человек, который занимался воровством, схватился за привязанную к потолку верёвку, вскарабкался по ней до потолка и уселся там на балке.
А оба нищих несколько раз обошли комнату, ощупывая её углы своими палками.
И мой брат после этого вынул потихоньку деньги и пересчитал их.
И оказалось их ровно десять тысяч драхм.
Каждый из этих нищих взял по три драхмы, а остальное они положили в мешки и спрятали их.
Затем один из трёх нищих вышел, чтобы купить съестного, и когда он вернулся, все три товарища уселись в кружок и начали есть.
Тогда вор тихонько сполз по верёвке и стал есть вместе с ними.
А Бакбак, у которого был тонкий слух, услышал, как он чавкал, и воскликнул:
— Среди нас кто-то чужой!
При этом он протянул руку в ту сторону, откуда слышалось чавканье, и уткнулся на руку вора.
Тогда Бакбак и оба другие нищие бросились на вора, завопили и стали сзывать соседей:
— О мусульмане!
На помощь!
Этот вор хочет отнять наши маленькие сбережения.
И соседи сбежались и увидели, что Бакбак с товарищами крепко держали вора.
Но при появлении соседей вор притворился, что он тоже слепой и стал кричать:
— О мусульмане!
Я слепой и состою в товариществе с этими людьми, которые хотят отобрать мою долю из десяти тысяч драхм наших сбережений.
Клянусь вам в этом Аллахом!
В это время прибежали стражи вали и, схватив всех четырёх, привели их к вали, который спросил:
— Кто эти люди?
А вор закричал:
— Выслушай слова мои, о вали, и ты поймёшь истину.
Если же ты не хочешь верить мне, то подвергни меня пытке, а потом ты подвергни пытке моих товарищей; и они принуждены будут разъяснить тебе наше дело.
Тогда стражи схватили мнимого слепого и принялись наносить ему удары кнутом.
И мнимый слепой завопил и сначала открыл один глаз, а после нескольких последующих ударов открыл и другой.
Увидев это, вали закричал:
— Это что ещё за уловки, о наглый обманщик?
И он ответил:
— Не вели наказывать меня, и я всё объясню тебе!
И вали отменил наказание, и вор сказал:
— Нас здесь четверо слепых, и мы обманываем людей, чтобы получить милостыню.
И мы проникаем в дома, чтобы смотреть на женщин и соблазнять их, и мы осматриваем внутренность домов, чтобы готовить верную кражу.
Мы занимаемся этим прибыльным ремеслом уже долгое время, и нам удалось собрать десять тысяч драхм.
И сегодня я потребовал мою долю, а товарищи мои отказались отдать мне её.
Они, наверное, заколотили бы меня насмерть, если бы стражи не спасли меня.
Чтобы заставить сознаться моих товарищей, надо подвергнуть их ударам кнута, как и меня.
Только нужно, чтобы их били покрепче, а иначе они не сознаются.
Тогда вали приказал схватить моего брата.
И напрасно он кричал, что слеп от рождения, его подвергли ещё более жестокой пытке.
И точно так же вали поступил с двумя другими слепыми.
Затем вали отобрал, при посредстве мнимого слепого, деньги, спрятанные в комнате моего брата, и дал четвёртую часть этих денег вору, а остальное оставил у себя.
И он сказал моему брату и его товарищам:
— Обманщики!
Вы клянётесь именем Аллаха, что слепы!
Убирайтесь отсюда, и чтоб никто не видел вас больше в Багдаде!
Тогда я, узнавши обо всём этом, выехал из города, нашёл Бакбака, тайно привёз в Багдад, поселил его у себя и взял заботу о его прокормлении.
Выслушав этот рассказ, халиф засмеялся и сказал:
— Дайте вознаграждение этому цирюльнику, а затем пусть убирается!
Но я ответил на это:
— Клянусь Аллахом!
Я ничего не приму, прежде чем не расскажу, что случилось с тремя остальными моими братьями!
И халиф ответил:
— Так и быть!
Отдам вновь уши мои на растерзание твоему вранью, не лишённому, впрочем, известной приятности.
Тогда я сказал:
ИСТОРИЯ ЭЛЬ-КУЗА, ЧЕТВЁРТОГО БРАТА ЦИРЮЛЬНИКА
Мой четвёртый брат, кривой Эль-Куз-Эль-Ассуани, небьющийся кувшин, был багдадским мясником.
Он превосходно изучил торговлю и отлично умел разводить толстохвостых баранов.
И самые богатые купцы не покупали другого мяса, кроме его баранины, и он разбогател и приобрёл большие стада и большие имения.
И вот когда брат мой Эль-Куз сидел однажды в своей лавке, в неё вошёл шейх с длинной белой бородой и сказал:
— Отрежь-ка мне кусок хорошего мяса!
И брат мой отрезал ему самого лучшего мяса и взял за него деньги.
И когда после ухода незнакомца брат мой стал рассматривать серебряные монеты, то заметил, что они сверкали ослепительной белизной.
И он отложил их в особую шкатулку.
И в течение пяти месяцев шейх с длинной белой бородою ежедневно приходил за свежим и хорошим мясом и вручал за него новенькие серебряные монеты, и каждый раз мой брат откладывал эти деньги.
Но однажды, когда Эль-Куз решил прикупить на них несколько баранов, он открыл шкатулку и заметил, что вместо монет в ней лежат только белые бумажные кружечки.
И он стал бить себя и кричать, жалуясь на своё несчастие:
— Пусть пошлёт ко мне Аллах этого проклятого шейха, и я вырву ему бороду!
И скоро его окружила толпа прохожих, и из неё вдруг появился старик, который подошёл к моему брату, как бы для того, чтобы вручить ему деньги.
А брат мой схватил его за грудь, крича:
— О мусульмане!
Помогите!
Вот этот наглый мошенник!
Но шейх не потерял своего спокойствия и так тихонько ответил моему брату:
— Предпочтёшь ты молчать или хочешь опозорить себя публично?
На что Эль-Куз ответил:
— Каким же образом ты можешь опозорить меня?
И он сказал:
— Я докажу, что ты продаёшь человеческое мясо ведь в эту минуту в твоей мясной лавке на крючке висит человеческий труп вместо барана!
И брат мой горячо возразил ему:
— Если это так, собачий сын, то пусть достанутся тебе все имения мои и вся кровь моя!
Тогда шейх закричал толпе громким голосом:
— Друзья мои!
Посмотрите на этого мясника!
Этот человек каждый день вместо баранов душит сыновей Адама и продаёт нам их мясо!
Если вы хотите проверить правду слов моих, войдите в его лавку и осмотрите её!
Тогда толпа бросилась в лавку моего брата, и все увидели висевший на крючке человеческий труп с ободранной кожей и вычищенными внутренностями; а на полке три человеческие головы, обчищенные и изжаренные в печке для продажи!
Ведь шейх был колдуном, умевшим превращать одну вещь в другую.
Увидев это, присутствующие набросились на моего брата и стали бить его, и особенно жестоко били его прежние покупатели.
А шейх нанёс моему брату удар прямо в глаз и выбил его.
Затем толпа схватила мнимый труп, связала моего брата Эль-Куза и направилась к исполнителю закона.
И напрасно пытался мой брат защищаться: судья приговорил его к пятистам ударом палкой по спине и ягодицам!
У него отобрали все его имения и всё имущество.
Затем его присудили к изгнанию.
И брат мой, едва дыша от палочных ударов, побрёл, сам не зная куда, пока не пришёл в неизвестный ему город.
И он решил заняться здесь ремеслом башмачника, которое не требует никаких друг их средств, кроме здоровых рук.
И он устроился под маленьким навесом на перекрёстке двух улиц, и принялся работать, снискивая себе пропитание.
И однажды, пришивая заплату к туфле, он услышал шум приближающихся всадников.
То был царь, отправлявшийся на охоту в сопровождении всей своей свиты.
И брат мой поднялся, чтобы взглянуть на царский кортеж.
И пока он стоял, размышляя о тех обстоятельствах, которые сделали его из уважаемого всеми мясника последним из башмачников, появился царь, и по случайному совпадению его глаза обратились как раз на вытекший глаз моего брата.
И царь изменился в лице и воскликнул:
— Да охранит меня Аллах от дурного предзнаменования!
И он повернул свою кобылу и вместе со свитой поехал обратно.
И он дал приказание своим рабам схватить и наказать моего брата.
Рабы бросились на Эль-Куза и избили его.
Когда они удалились, Эль-Куз поднялся и горестно побрёл в свой приют.
Как раз в это время мимо проехал человек из свиты царя.
Эль-Куз рассказал ему о том, как с ним поступили.
Человек громко расхохотался и ответил ему:
— Брат мой!
Знай, что царь наш не может переносить вида человека кривого на левый глаз.
Это приносит ему несчастие, и он приказывает всегда убить его.
Поэтому я очень удивляюсь, что ты остался в живых!
Не слушая дальнейшего, брат мой собрал свои рабочие инструменты и немедленно вышел из города.
И он пришёл в другой, очень отдалённый город, где не было ни царя, ни тирана.
Он довольно долго прожил в этом городе, стараясь из предосторожности нигде не показываться.
Но однажды он вышел немножко подышать воздухом и побродить.
Вдруг он услышал позади себя ржание коней и пустился бежать.
Он увидел перед собою большую дверь и бросился внутрь дома.
Но едва он успел укрыться, как перед ним выросли два человека, которые схватили и связали его, говоря:
— Слава Аллаху, который позволил нам, наконец, разыскать тебя!
Ты хочешь погубить нас и хозяина этого дома!
Где тот нож, который ты держал в руке, когда гнался вчера за одним из нас?
С этими словами они принялись обшаривать его и нашли у него за поясом нож, которым он разрезал кожу для подмёток.
Тогда они хотели задушить его, но он закричал:
— Послушайте, добрые люди!
Я не вор и не разбойник.
Я расскажу вам мою собственную историю!
Но они не хотели слушать его, а стали бить.
И когда они разорвали его платье, то увидели на спине рубцы от палочных ударов.
Тогда они воскликнули:
— О проклятый злодей!
Эти следы свидетельствуют о твоих прежних преступлениях!
И тут они потащили бедного Эль-Куза к вали.
Вали гневно посмотрел на него и сказал:
— Гнусный наглец!
Следы ударов служат доказательством всех твоих прежних и настоящих злодеяний!
И он распорядился, чтобы Эль-Кузу дали сто розог!
А затем его привязали на спину верблюда, и глашатаи возили его по всему городу, выкрикивая:
— Вот как наказывают того, кто преступно проникает в дом ближнего!
Но известие о злоключениях брата моего Эль-Куза дошло до меня.
И я сейчас же пустился на розыски и, в конце концов, нашёл его.
Тогда, о глава правоверных, я позаботился об его излечении и тайно привёз его в Багдад.
Вот история моего злополучного брата Эль-Куза.
Что касается моего пятого брата, то его приключение покажет тебе, о, глава правоверных, насколько я осторожнее и мудрее моих братьев.
ИСТОРИЯ ЭЛЬ-АШАРА, ПЯТОГО БРАТА ЦИРЮЛЬНИКА
Это именно тот из братьев моих, у которого были отрезаны уши и нос.
После смерти отца моего мы получили в наследство каждый по сто драхм серебром.
Эль-Ашару взбрела мысль приобрести партию разной стеклянной посуды и продавать её в розницу.
С этою целью он купил большую корзину, где можно было держать посуду, и выбрал себе уголок на многолюдной улице.
Он спокойно уселся, прислонился спиною к стене дома и стал предлагать свой товар проходящим, выкрикивая:
— О капли солнца!
О алебастровые груди молодых девушек!
О глаза моей кормилицы!
О затвердевшее, холодное дыхание девственниц, о стекло!
О мёд окрашенный, о стекло!
Но чаще всего Эль-Ашар сидел молча и предавался своим мечтам.
И вот о чём думал он в один из таких дней: «Я поместил в приобретение этой посуды сто драхм.
Мне удастся продать всё это за двести драхм.
И так я буду всё продавать и покупать и опять продавать, пока не наживу себе большого состояния.
Тогда я накуплю себе разных москательных товаров и благовоний и не перестану торговать до тех пор, пока доходы мои не станут очень значительными.
Тогда я смогу купить себе большой дворец, рабов, лошадей и сёдел с чехлами из расшитой золотом парчи.
И я буду есть и пить; и не пройдёт особенно много времени, как я окажусь женатым по крайней мере на дочери великого визиря!
И я дам за неё выкуп в тысячу динариев золотом.
Потом закажу себе царственные одежды, какие носят только султан и эмир.
И тогда, сев на прекраснейшую лошадь, я приеду ко дворцу великого визиря, который уступит мне своё место и почтёт за счастье признать себя моим тестем.
Затем я сам назначу день моей свадьбы и установлю подробности брачной церемонии.
А в брачную ночь я облекусь в мои лучшие одежды и взойду на трон.
И жену мою подведут ко мне, а я даже и не пошевелюсь, пока все женщины, присутствующие на свадьбе, не приблизятся ко мне и не скажут:
— О, господин наш и венец голов наших!
Вот супруга и раба твоя стоит перед тобою, ожидая, чтобы ты удостоил её взглядом.
И все приглашённые преклонятся перед величием моим и упадут ниц, многократно лобызая землю.
Тогда только я удостою взглядом жену мою.
И так буду я действовать, пока все церемонии не окончатся...
Но на этом моменте повествования Шахразада увидела, что приближается утро, и с обычною скромностью умолкла.
А когда наступила тридцать вторая ночь, она рассказала царю Шахрияру продолжение этой истории:
