И Канмакан сказал Сабаху:
— Оставайся здесь!
Я один захвачу всё стадо вместе со всеми невольниками!
Сказав это, он издал громкий клич и помчался галопом с высоты холма подобно внезапному удару грома из разверзшейся тучи.
Тогда невольники громко закричали, призывая к себе на помощь, и из палаток вышло трое воинов.
Все они вскочили на коней и бросились навстречу Канмакану, крича:
— Это вор, укравший Катуля!
Держите вора!
На это Канмакан отвечал:
— Это действительно Катуль, но воры вы сами, о сыны блудницы!
И Катуль ринулся, как людоед на добычу, а Канмакан со своим копьём шутя одержал победу, так как с первого же удара вонзил своё оружие в живот первого встретившегося всадника, и тоже сделал он и с двумя остальными всадниками.
А невольники, увидав, какая участь постигла их господ, бросились лицом на землю и молили о пощаде.
А Канмакан сказал им:
— Гоните эти стада в место, где находятся моя палатка и мои невольники!
И вернулся он к Сабаху, который не двигался с места во время битвы.
И вдруг перед ними поднялось облако пыли, и, когда оно рассеялось, они увидели сто румских всадников.
Тогда Канмакан сказал Сабаху:
— Оставь меня одного справляться с этими неверными!
И один поскакал им навстречу, а начальник их, подъехав к нему, сказал:
— Кто ты, прелестная молодая девушка, так хорошо управляющая боевым конем?
Приблизься ко мне, и я поцелую тебя в губы!
Услышав такие речи, Канмакан почувствовал, как краска бросилась ему в лицо, и он закричал:
— За кого ты принимаешь меня, собачий сын?
Если щёки мои не обросли волосами, то рука моя докажет твою ошибку!
Тогда начальник воинов, удостоверившись, что, судя по огню глаз, это был воин, закричал:
— Чье же это стадо?
Отдайся в наше распоряжение, или смерть тебе!
Потом он приказал одному из всадников взять его в плен.
Но не успел всадник подъехать, как Канмакан ударом меча перерубил ему пополам тюрбан, голову, тело, а также седло и живот лошади.
Увидев это, начальник подъехал к Канмакану и закричал:
— Ты хорош собой воин, и доблесть твоя равняется красоте.
Я же, Кахрудаш, геройство которого славится во всей Румской стране.
Ступай с миром, потому что ради твоей красоты я прощаю тебе смерть моего всадника.
Но Канмакан закричал:
— Не в моём обычае, о христианин, поворачивать лошадь обратно!
Берегись!
И начался бой между двумя воинами, и кони их сталкивались лбами, как бодаются два барана.
Несколько страшных схваток осталось без последствий.
Потом вдруг Канмакан внезапно повернулся, вытянул руку с копьём и проколол живот христианину, так что сверкающее железо вышло из спины его!
Увидав это, всадники Кахрудаша вверили себя быстроте бега коней своих и исчезли в облаке пыли.
И после этого подвига Канмакан встретил негритянку, переходившую от племени к племени и рассказывавшую были и сказки при свете звёзд.
Канмакан попросил её зайти в его палатку и рассказать что-нибудь веселящее ум и радующее сердце.
И бродяга села рядом с ним на циновку и рассказала
ПОВЕСТЬ О ЛЮБИТЕЛЕ ГАШИША
Знай, молодой господин мой, что ни один рассказ не пленил так моего слуха, как история, которую я узнала от любителя из любителей гашиша!
Жил однажды человек, имевший большое пристрастие к телу молодых девушек...
Но в эту минуту Шахразада заметила наступление утра и по обычаю скромно умолкла.
А когда наступила сто сорок вторая ночь, она сказала:
ил человек, имевший большое пристрастие к телу молодых девушек.
А так как это мясо всегда в цене, в особенности когда оно отборное и заказное, то в конце концов он разорился.
И вот раз, когда шёл он босой по базару, выпрашивая себе хлеб насущный, наткнулся он подошвой на гвоздь, и кровь полилась у него из ноги.
И он обвязал ногу тряпкой, и пошёл в гамам, и вошёл в общую залу, которая всё-таки была безукоризненно опрятна, и присел у края бассейна, и стал обмывать себе ногу.
А рядом сидел человек, что-то жевавший.
Нашему раненому бросилось это в глаза, и захотелось ему самому пожевать.
И спросил он:
— Что ты жуешь, сосед?
А тот ответил шёпотом:
— Это гашиш!
Если хочешь, я дам тебе кусочек.
И жевавший вынул кусочек изо рта и подал его раненому.
И тот взял кусочек, пожевал и проглотил целиком.
И зелье подействовало быстро, и стал он смеяться, а потом опустился на мраморный пол, и овладели им разные видения.
Привиделось ему, что он лежит нагой, и что растиральщик и двое дюжих негров поворачивают, мнут и впиваются крепкими пальцами в его тело с необыкновенным уменьем.
После этого они обильно поливали его водой из медных тазов и тёрли мочалами.
Потом массировщик обвил ему голову, плечи и бёдра тремя белыми, как жасмин, тканями и сказал:
— Теперь время идти к ожидающей тебя супруге.
Но он воскликнул:
— Какая супруга?
Я холостой!
Но растиралыцик сказал:
— Не шути!
Идем, она ожидает тебя с нетерпением!
И пришли они в полутёмную залу, где на самой середине стоял поднос с фруктами, печеньями и вазами с цветами; и тут растиралыцик и двое негров удалились и исчезли.
Тогда вошёл отрок и сказал:
— О царь времён, я твой раб!
А он расхохотался и воскликнул:
— Клянусь Аллахом!
Здесь все объелись гашишем!
Теперь меня зовут царём!
И, обратившись к мальчику, он сказал:
— Беги скорее и доставь сюда то, что я всего более люблю - девичье мясо первого сорта!
И скоро вошла в зал отроковица, покачивая едва обрисовывавшимися ещё детскими бёдрами.
А он при виде её засопел, и взял девочку в свои объятия, и прижимал, и горячо целовал, но вдруг почувствовал сильный холод и проснулся.
И увидел он, что окружавшие его купальщики со смехом указывали на его наготу и лили на него холодную воду целыми ведрами.
Тогда он смутился, прикрыл себя и жалобно спросил у насмешников:
— Зачем же вы отняли у меня девушку?
При этих словах все задрожали от смеха и закричали ему:
— Не стыдно ли тебе говорить так после того, как ты насладился всем, наевшись зелья?
Прослушав это, Канмакан смеялся до упаду, а потом сказал негритянке:
— Какой прелестный рассказ!
Прошу тебя, продолжай!
Но в ту минуту, как негритянка собиралась продолжить, Канмакан заметил, что у его палатки остановился всадник; он слез с коня, пожелал мира и сказал:
— Я один из гонцов, которым приказано найти принца Канмакана.
Великий визирь Дандан возмутил войско против узурпатора престола и заключил этого изменника в самую глубокую из подземных темниц.
Теперь голод и жажда, вероятно, уже замучили его!
Но скажи мне, о господин, не встретил ли ты случайно принца Канмакана, которому должен принадлежать престол его отца?
Когда же принц Канмакан...
Однако в этом месте своего повествования Шахразада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила сто сорок третья ночь, она сказала:
огда принц Канмакан услышал это известие, он обратился к верному Сабаху и спокойным голосом сказал:
— Ты видишь, что всё случается в назначенное ему время.
Мы идем в Багдад!
При этих словах гонец понял, что находится пред лицом своего нового царя, и тотчас же он поцеловал землю между рук его; а Канмакан сказал негритянке:
— Ты последуешь за мною в Багдад, где доскажешь мне эту сказку пустыни!
И Канмакан, предшествуемый бедуином Сабахом и в сопровождении сидевшей на верблюде негритянки, отправился в Багдад на коне своём Катуле.
И верный Сабах прибыл в Багдад на день ранее своего господина и взволновал он весь город.
И всё войско с визирем Данданом во главе вышло за городские ворота, в ожидании Канмакана, которого любили и которого ещё недавно не надеялись когда-либо увидеть.
Поэтому, как только показался принц Канмакан на своём скакуне, радостные крики тысячи мужчин и женщин приветствовали его, как своего царя.
По приезде во дворец Канмакан обнял великого визиря Дандана, а потом пошёл поцеловать руки у своей матери, которая рыдала от радости; и после спросил у неё:
— О мать моя, скажи, здорова ли двоюродная сестра моя Кудая-Фаркан!
Тогда мать пошла в покои, где жили Нозхату и дочь её Кудая-Фаркан, и вернулась вместе с ними.
И с тех пор несчастие бежало из дома, в котором жило потомство царя Омара, и навеки обрушилось на всех, кто был ему врагом.
И после того, как Канмакан провёл счастливые месяцы в объятиях Кудая-Фаркан, сделавшейся его супругою, он созвал однажды всех своих военачальников и сказал им:
— Кровь предков моих ещё не отомщена!
Я узнал, что Афридоний умер, но старуха Зат-ад-Давахи ещё жива, и она правит делами во всех румских землях.
Поэтому с завтрашнего дня, о воины, начнется война против неверных!
И все присутствующие выразили одобрение, и на другой же день войско пошло на Кайссарию.
Когда же подступили они к стенам города, то увидели, что к палатке царя подходит молодой человек прекрасной наружности и почтенного вида женщина с непокрытым лицом.
А в это время в палатке находились визирь Дандан и тетка Канмакана, Нозхату, пожелавшая сопровождать войско правоверных.
И молодой человек попросил аудиенции, но не успел войти со своей спутницей, как Нозхату громко вскрикнула, ведь женщина эта была бывшей невольницей принцессы Абризы - Марджаной!
И она сказала царю Канмакану:
— О царь, я вижу, что ты носишь на шее драгоценный камень, и у принцессы Нозхату такой же.
Третий камень был у царицы Абризы, и вот он!
И Марджана указала на самоцветный камень, находившийся на шее у молодого человека, и воскликнула:
— О царь, этот молодой человек - царь Кайссарии, Румзан, и он сын моей бедной госпожи Абризы.
И это брат твой, о госпожа моя Нозхату, и он дядя тебе, о царь Канмакан!
При этих словах царь Канмакан и Нозхату обняли молодого Румзана, плача от радости, а потом Канмакан спросил его:
— Скажи мне, о брат моего отца, ты, царь христианской страны, неужели и ты назарянин?
На это царь Румзан воскликнул:
— О нет!
Добрая Марджана внушила мне простые и дивные основы нашей веры!
Она не только воспитывала меня от самого рождения моего, заменяла мне отца и мать, но и сделала меня правоверным, судьба которого находится в руках Аллаха!
При этих словах Нозхату усадила Марджану рядом с собою и отныне пожелала считать её своею сестрою.
Канмакан же сказал дяде своему Румзану:
— О дядя мой, тебе принадлежит по праву старшинства престол мусульманского царства!
Но царь Кайссарии сказал:
— О племянник мой, могу ли я расстраивать порядок, установленный Устроителем!
В эту минуту вмешался великий визирь Дандан и сказал им:
— Всего справедливее будет, если вы будете царствовать по очереди!
И они ответили:
— Мысль твоя превосходна!
Но в это время Шахразада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила сто сорок четвертая ночь, она сказала:
