История царя Омара-аль-Немана и двух его удивительных сыновей, Шаркана и Даул-Макана
дошло до меня, что Азиз ответил принцу Диадему:
— Знай, что отец мой был знатным купцом, и я был его единственнным сыном.
Но у меня была рано осиротевшая двоюродная сестра Азиза, которая воспитывалась в доме моего отца.
Умирая, дядя мой заставил моих родителей поклясться, что они обвенчают нас по достижении совершеннолетия.
Поэтому нас никогда не разлучали, и мы спали на одной постели, и дочь моего дяди обвивала меня своими руками и прижималась ко мне бёдрами, засыпая в моих объятиях.
Между тем мы достигли требуемого возраста, и отец мой сказал матери:
— Нужно в этом году женить нашего сына Азиза на его двоюродной сестре.
И тотчас же стал готовиться к пиршествам и отправился приглашать родственников и друзей, говоря им:
— В эту пятницу после молитвы мы напишем брачный договор между Азизом и Азизой.
И мать моя пошла предупредить об этом всех женщин своего круга.
И, чтобы встретить с подобающим почётом приглашённых, женщины нашего дома вымыли пол приемной залы, и устлали его коврами, и украсили стены красивыми тканями, хранившимися в больших сундуках.
А я отправился в гамам, принял ванну и облачился в великолепное платье.
И я направился к мечети, чтобы сотворить молитву, как вдруг вспомнил одного друга, которого я забыл пригласить, И я, направившись к нему, заблудился в узеньком переулке, в котором никогда не бывал.
И так как тело моё было покрыто испариной по причине теплой ванны и нового платья, сделанного из плотной материи, я присел на скамью, стоявшую у стены; но прежде чем сесть, я вынул из кармана платок, шитый золотом, и разостлал его на сидение.
И нестерпима была жара в тот день, и пот струился с моего лба на лицо, и мне нечем было обтереть его, потому что платок был подо мною, и я был весь в поту; и терзания мои усиливали испарину.
Наконец, собирался я уже поднять полу моей одежды, чтобы обтереть крупные капли пота, струившиеся по моим щекам, как вдруг передо мною упал белый шёлковый платок; и один вид его освежал душу, а аромат его способен был исцелить всякую болезнь.
И я подобрал его и поднял голову, и глаза мои встретились с глазами молодой особы - той самой, о господин мой, которая впоследствии вышила мне первую газель на четырёхугольном куске парчи.
И в бронзовой раме верхнего этажа я видел...
Но тут Шахразада заметила, что приближается утро, и умолкла.
А когда наступила сто тринадцатая ночь, она сказала:
дошло до меня, что визирь Азиз увидел в бронзовой раме окна верхнего этажа улыбающееся лицо молодой девушки, для описания красоты которой у него не хватало слов.
И едва она заметила его пристальный взгляд, как приложила палец к губам; потом согнула средний палец и прижала его к указательному пальцу левой руки, и затем поднесла оба пальца к своей груди.
После этого она, захлопнув окно, исчезла.
Ошеломлённый Азиз напрасно пожирал глазами окно, надеясь снова увидеть это видение, покорившее его душу, но окно не открывалось.
И прождав на этой скамье до захода солнца и потеряв всякую надежду, он направился к своему дому, по дороге развернув брошенный девушкой платок, аромат которого доставлял ему неизъяснимое наслаждение.
И он увидел на одном из углов платка стихи, написанные тонким замысловатым почерком:
Мой друг сказал мне:
«Почему твой почерк
Так вымучен и тонок?
Почему он с каждым днём становится сложнее?»
Я отвечала:
«Ужели ты так прост, что не умеешь
Заметить тут всех признаков любви?»
А в другом углу красовались стихи, написанные более крупным почерком:
Коль смерти всей душой ты жаждешь,
Её найдёшь под взглядом ты её,
Что поражает всех в неё влюблённых.
Тогда Азиз окончательно обезумел, но всё-таки вернулся домой.
И он нашёл дочь своего дяди в слезах, и она стала расспрашивать о причине его опоздания; и сообщила, что все приглашенные гости долго ждали, а затем удалились, и каждый пошёл своей дорогой.
Затем она прибавила, что разьярённый отец Азиза поклялся отложить свадьбу до будущего года!
Тогда Азиз рассказал ей своё приключение во всех подробностях.
И она сказала ему:
— О сын моего дяди, знай, что я готова служить тебе всем сердцем, чтобы вернуть спокойствие твоей душе.
Я постараюсь устроить тебе свидание с женщиной, без сомнения влюблённой в тебя.
Ибо её знаки означают, что она назначает тебе свидание через два дня: два пальца, прижатые к её груди, означают число дней, а прикосновение пальца к губам означает, что ты для неё душа, дающая жизнь телу.
Моя любовь к тебе столь безгранична, что я возьму вас обоих под моё крылышко.
Тогда Азиз стал благодарить её за добрые слова, наполнявшие надеждой его сердце; и он оставался дома два дня, выжидая часа свидания.
И когда он приблизился, Азиза собственноручно надушила его благовониями...
В эту минуту Шахразада заметила приближение утра и скромно умолкла.
А когда наступила сто четырнадцатая ночь, она сказала:
Азиз так продолжил свой рассказ в присутствии принца Диадема:
— И дочь моего дяди надушила меня со словами:
— О возлюбленный мой, я желаю тебе обрести мир душевный, ибо я буду счастлива твоим счастьем.
Иди же и вернись скорее, чтобы поделиться со мной твоим приключением.
Тогда я поспешил унять волнение, овладевшее мною, и вышел из дому.
Я направился к тому дому в состоянии крайнего возбуждения; и как только я подошёл, окно в верхнем этаже приотворилось, и я увидел ту же молодую девушку.
И при виде этого божественного лица я задрожал всем телом.
А девушка всё смотрела на меня, глаза её светились огнём страсти, и в руках она держала зеркало и красный платок.
Не говоря ни слова, она обнажила руки до плеч, раздвинула пять пальцев правой руки, прижала их к груди и просунула руку за окно, держа зеркало и красный платок.
Она три раза махнула платком, потом сложила его, а после захлопнула окно и исчезла.
И я не знал, должен ли оставаться или уходить; и в недоумении я провёл долгие часы, не спуская глаз с окна.
И когда я вернулся домой, то опустился на пол в самом жалком состоянии.
И дочь моего дяди бросилась ко мне на помощь, и осыпала поцелуями мои глаза, и тихим голосом стала расспрашивать о причине моего печального вида.
Тогда, несмотря на усталость, я передал ей, что произошло, повторяя все жесты прелестной незнакомки.
И дочь моего дяди сказала:
— О Азиз, я усматриваю из этих жестов, что молодая девушка пришлёт тебе весточку через пять дней, и ты получишь её у красильщика на углу переулка.
Тогда я воскликнул:
— Я действительно видел лавочку еврея-красилыцика на углу переулка!
И я зарыдал от нахлынувших на меня чувств.
А Азиза сказала мне:
— Влюбленные обыкновенно терпят долгие годы в ожидании и всё-таки не падают духом, а ты не более недели назад познакомился с терзаниями любви и уже впал в беспримерную тоску!
Встань и подкрепи себя этими яствами, которые я приготовила тебе.
Но я не в состоянии был принять ни кусочка пищи, и я потерял сон, пожелтел в лице и совершенно изменился.
Ибо в первый раз я познал горечь любви.
В течение пяти дней я страшно похудел, а дочь моего дяди проводила дни и ночи у моего изголовья, развлекая меня любовными историями; и я не раз замечал, как она украдкой отирала слёзы.
По истечении пяти дней она проводила меня в гамам, потом она одела меня и сказала:
— Беги скорее на свидание!
И да поможет тебе Аллах добиться твоей цели, и да исцелит Он твою душу!
Но, к несчастию, это было в субботу, и лавка еврея-красильщика была заперта.
И я присел у дверей лавки и ждал до заката солнца.
И когда страх ночного мрака овладел мною, я вернулся домой точно пьяный, не сознавая, что делаю.
И я увидел в комнате мою бедную Азизу; голосом, полным скорби, она произносила печальные стихи о терзаниях несчастной любви.
Заметив меня, она подошла ко мне, пытаясь скрыть свою тоску, и спросила:
— О дорогой брат, почему ты возвращаешься сюда ночью вместо того, чтобы провести ночь у твоей возлюбленной?
Тогда полагая, что она издевается, я толкнул её так грубо, что она упала и ударилась об угол дивана; и на лбу её образовался шрам, из которого полилась кровь.
Но бедная дочь моего дяди не произнесла ни слова порицания; она спокойно отерла кровь, повязала лоб платком и, как ни в чём не бывало, сказала мне кротким голосом...
Тут Шахразада заметила приближение утра и умолкла, не желая злоупотреблять данным ей разрешением.
А когда наступила сто пятнадцатая ночь, она сказала:
сказала мне кротким голосом:
— Прости меня великодушно и расскажи, что произошло, чтобы я могла помочь тебе!
И когда я рассказал ей о своей неудаче, Азиза сказала:
— Ты достигнешь своей цели, ибо девушка хочет лишь узнать силу твоей любви и твоё постоянство.
Завтра садись пораньше под её окном, и ты наверное найдёшь благополучное разрешение, соответствующее твоим желаниям!
Потом дочь моего дяди присела на край мягкого тюфяка, на котором я растянулся, и всю ночь навевала на меня прохладу своим веером, говоря мне сладостные речи, полные ласки и нежности.
Я же думал в это время: «О что за безумие быть влюблённым!»
Когда же настало утро, я отправился в переулок к окну молодой девушки.
И не успел я присесть на скамью, как отворилось окно, и перед моими восхищенными глазами появилась прелестная головка той, которая успела овладеть всей моей душой.
И она держала в руках мешочек, зеркало, горшок с цветами и фонарь.
Затем она вложила зеркало в мешочек и швырнула его в комнату, потом жестом полным очарования распустила свои чёрные волосы, и они тяжелой волной окутали её всю, и даже на минуту закрыли её лицо.
Потом она поставила фонарь в горшок с цветами и, собрав всё, исчезла.
И окно захлопнулось, а сердце моё улетело вслед за молодой девушкой.
Зная по опыту, что ждать бесполезно, я отправился в тоске домой, где застал дочь моего дяди с головой, повязанной двойной повязкой: одна из них закрывала шрам на лбу, другая - глаза, воспаленные от слез, пролитых во время моего отсутствия.
И, не замечая меня, она убаюкивала себя гармонией дивных стихов, которые произносила шёпотом:
Я о тебе мечтаю, мой Азиз!
Где та страна, куда из глаз ты скрылся?
Ответь, Азиз! О где твоё жилище,
Возлюбленный мой странник?..
Когда она проговорила эти стихи, то обернулась и увидела меня, и тотчас же постаралась скрыть свою печаль, а я не преминул подробно передать ей таинственные жесты молодой девушки.
И Азиза сказала мне:
— Возрадуйся, ибо желания твои исполнены!
Знай же, что зеркало, засунутое в мешок, изображает заходящее солнце: этим жестом она приглашает тебя прийти завтра вечером в её дом; горшок с цветами означает, что ты должен войти в сад при её доме; что касается фонаря на цветочном горшке, то смысл его ясен: когда ты придёшь в сад, ты должен направиться в ту сторону, где светится огонь фонаря, и там ждать прихода твоей возлюбленной.
Но охваченный разочарованием я воскликнул:
— Сколько раз уже ты возбуждала надежду во мне твоими вздорными объяснениями!
Как я несчастен!
Однако на следующий день я решился попытать счастья и, ободряемый Азизой, принял ванну и облачился в моё лучшее платье.
Провожая меня, Азиза со слезами в голосе сказала:
— О сын моего дяди!
Когда ты побудешь с твоей возлюбленной и получишь желанное удовлетворение, обещай мне сказать ей следующие стихи:
Влюбленные!
Аллахом вас молю я,
Скажите мне, когда б без перерыва
Пылала в сердце страстная любовь,
Где б нам тогда искать освобожденья ?..
Потом я удалился и, подойдя к саду, нашёл калитку отворённой, в глубине я увидел зажжённый фонарь и направился к нему в темноте.
Когда я подошёл к освещённому месту, я изумился до пределов изумления!
Я очутился в великолепной зале, которая освещалась золотыми светильниками и большими хрустальными лампами, подвешенными к потолку на золотых цепях.
Посредине находился бассейн, отделанный разноцветной инкрустацией, и гармоничный шум воды освежал душу.
Рядом на перламутровом табурете стоял серебряный поднос, прикрытый шёлковым платком, а на ковре стоял кувшин из глазурованной глины, и на его длинном горлышке красовался кубок из хрусталя и золота.
Тогда я приподнял шёлковый платок и увидел на подносе...
В эту минуту Шахразада заметила приближение утра и умолкла, не желая злоупотреблять данным ей разрешением.
Но когда наступила сто шестнадцатая ночь, она сказала:
|