История царя Омара-аль-Немана и двух его удивительных сыновей, Шаркана и Даул-Макана
узнала я, что, когда Шаркан погрузился в сон, старуха, следившая за ним, как разъяренная волчица, вытащила из одежд своих отравленный кинжал и занесла его своею злодейскою рукой, и опустила на шею Шаркана, отделив голову от туловища.
И так погиб от руки проклятой старухи несравненный герой Шаркан, сын царя Омара.
И, удовлетворив свою жажду мести, старуха положила подле отрубленной головы письмо, в котором она говорила: «Письмо это написано той, которая сделалась известна своими подвигами под именем Зат-ад-Давахи.
Знайте, что это я имела счастье погубить царя Омара, и я же была причиной вашего истребления в долине монастыря; и я же собственною рукою отрубила голову начальнику вашему Шаркану.
И я надеюсь, что мне удастся также отрубить голову царю вашему Даул-Макану и визирю его Дандану.
И знайте, что никогда вам не удастся привести в исполнение свои намерения; и вы погибнете все до единого под стенами Константинии от моих хитроумных замыслов, и с помощью Христа, Господа нашего».
Положив это письмо, старуха выскользнула из палатки и вернулась в Константинию, чтобы сообщить христианам о совершенном ею злодеянии.
Что же касается убийства Шаркана, то в тот час, когда оно совершилось, на великого визиря Дандана напала бессонница и беспокойство, и он почувствовал такую тяжесть, как если бы весь мир навалился на грудь его.
Он вышел из палатки, чтоб подышать воздухом; и увидел вдали отшельника, быстро удалявшегося из лагеря.
Тогда он подумал:
— Принц Шаркан остался один; пойду поговорить с ним, если он не спит.
Когда же он вошёл в палатку, то увидел лужу крови на земле и отрезанную голову Шаркана.
И визирь Дандан испустил такой ужасный крик, что разбудил всех спавших, и скоро весь лагерь был на ногах.
Когда же царь Даул-Макан прибежал в палатку и увидел визиря Дандана, плакавшего подле безжизненного тела принца Шаркана, он воскликнул:
— О Аллах!
О какой ужас!
И упал без чувств...
Тут Шахразада увидела, что близко утро, и со свойственной ей скромностью замолкла.
А когда наступила сто пятая ночь, она сказала:
узнала я, что при виде мёртвого брата Даул-Макан воскликнул:
— О брат мой!
Какой демон привел тебя в это непоправимое состояние?
И он залился слезами и зарыдал.
Но тут визирь Дандан увидел письмо, прочитал его и воскликнул:
— Вы видите теперь, почему этот отшельник внушал мне такое отвращение!
А царь Даул-Макан сказал:
— Я схвачу эту старуху и заживо прибью гвоздями к воротам Константинии!
Потом он устроил торжественные похороны своему брату Шаркану, повелев воздвигнуть ему памятник из алебастра и золота у подножия холма.
И он не переставал плакать, пока визирь Дандан не пришёл к нему и не сказал:
— О царь, к чему скорбь о непоправимом, тогда как всё предначертано, и всё должно прийти в своё время!
Поднимись же, о царь, и подумай о том, чтобы достойно окончить осаду столицы неверных!
И в то время, как визирь Дандан ободрял царя Даул-Макана, прибыл посланец из Багдада со следующим письмом от сестры его Нозхату: «Сообщаю тебе, о брат мой, доброе известие!
Супруга твоя, молодая раба, благополучно родила тебе ребёнка мужского пола, блистающего красотою, как луна в месяце Рамадан.
И астрономы предсказывают, что дитя это совершит разные подвиги, ибо рождение его сопровождалось всевозможными чудесными явлениями.
Извещаю тебя также, что все мы находимся в добром здоровье, и особенно друг твой истопник, который процветает и желает, так же как и все мы, получить какие-нибудь известия о тебе.
И да пребудут вокруг тебя мир и всяческое благоденствие».
Прочитав это письмо, Даул-Макан воскликнул:
— Теперь, когда Аллах даровал мне сына, сердце моё понемногу оживает.
И нам должно теперь заключить траур по моему покойному брату.
И визирь велел разбить палатки вокруг могилы Шаркана, где разместились чтецы Корана и имамы; и он велел зарезать множество баранов и разделить мясо их между солдатами.
И утром Даул-Макан подошёл к могиле Шаркана, которая была обтянута драгоценными тканями из Персии и Кашмира...
На этом моменте повествования Шахразада увидела, что занимается утро, и скромно умолкла.
А когда наступила сто шестая ночь, она сказала:
И стало мне известно, что подойдя к могиле брата, Даул-Макан проговорил следующие строфы:
О мой Шаркан, о брат мой, ты не видишь,
Как по щекам моим струятся слёзы
И чертят строки, полные значенья
Яснейшего, чем плавный ритм стихов;
Значительные, горестные строки!
роговорив эти строчки, Даул-Макан залился слезами, и так завершился траур по Шаркану.
Но Даул-Макан не утешился и продолжал грустить о разлуке с братом, и однажды он сказал визирю Дандану:
— Что мне сделать, чтобы прогнать тоску, которая теснит мне душу?
И визирь ответил:
— О царь, я знаю средство против твоих страданий, а именно - рассказать тебе историю из времен, о которых говорится в летописях.
В царствование покойного отца я развлекал его по ночам, рассказывая ему чудесную сказку или читая стихи арабских поэтов.
И сегодня же ночью я расскажу тебе одну историю, которая приведет тебя в восторг.
При этих словах визиря царь Даул-Макан почувствовал, что сердце его забилось от нетерпения, и он мог думать только о том, как бы скорее настала ночь, чтобы услышать обещанную сказку.
И едва только стала спускаться ночь, Даул-Макан приказал зажечь факелы в своей палатке и велел принести подносы с яствами и напитками, потом он призвал эмиров Вахрамана, Рустема и Тюркаша и старшего придворного.
И когда все собрались, он позвал визиря Дандана и сказал ему:
— О визирь мой, ночь уже распростёрла над нашими головами своё широкое одеяние, и мы ждём обещанного тобою рассказа, чтобы насладиться им.
Но в эту минуту Шахразада заметила, что наступает утро, и отложила продолжение до следующей ночи.
А когда наступила сто седьмая ночь, она сказала:
И дошло до меня, что визирь Дандан ответил:
— Знай, о царь благословенный, что история Азиза и Азизы и всего, что случилось с ними, способна рассеять все горести твоего сердца!
Вот эта история.
ыл в далекие времена в Персии город из городов, и название ему было Зёленый город.
И царя того города звали Солейман-шах.
Он отличался справедливостью, великодушием, осмотрительностью и учёностью.
И шла добрая слава о нём, внушая доверие купцам и караванам.
Но для полного счастья ему недоставало жены и детей.
И был у Солейман-шаха визирь, который походил на него своею щедростью и добротою.
И вот однажды, когда царя особенно тяготило его одиночество, он сказал ему:
— Визирь, силы мои слабеют, и вижу я теперь, что холостое состояние не согласно с природой, в особенности для царей, которые должны передать престол потомкам своим.
Скажи, что думаешь об этом.
Тогда визирь сказал ему:
— Знай же, о царь, что мне не было бы приятно, если бы неизвестная невольница сделалась супругою моего господина; потому что как узнает он о её происхождении и о чистоте её крови.
Дитя, рожденное от такого союза, всегда будет лживым и преисполненным пороков ублюдком по причине гнусностей, которые он совершит в будущем.
Такое происхождение походит на растение, сгнивающее раньше, чем достигнет полного роста.
Поэтому не жди, о царь, от своего визиря, чтобы он предложил тебе купить невольницу, хотя бы то была красивейшая из откроковиц земли.
Но если ты хочешь выслушать совет мой, то я полагал бы, что следует выбрать супругу из царской семьи, происхождение которой известно.
На это царь Солейман-шах сказал:
— О визирь, если ты найдёшь такую женщину, я готов взять её в законные супруги!
А визирь сказал ему:
— Благодаря Аллаху, дело твоё сейчас же может быть устроено.
Знай, о царь, что у Зар-шаха, господина Белого города, есть дочь несравненной красоты.
И как могу я достойно описать её тёмные веки, волосы, её стан, такой тонкий, что его совсем не заметно, и полноту её бёдер и того, что их поддерживает и округляет?
Никто не может подойти к ней, не остолбенев от удивления.
И о ней сказал поэт:
О девушка с прекраснейшею грудью!
Твой тонкий стан нежнее гибкой ивы,
Стройней и выше райских тополей!
Услышав эти строчки, царь задрожал от удовольствия, а визирь продолжал:
— Поэтому я полагаю, следует как можно скорее послать к Зар-шаху человека достойного доверия, деликатного, умеющего держать себя и опытность которого была бы тебе известна.
И ты поручишь ему добиться согласия отца молодой девушки.
Поистине, эта царевна - единственно достойная тебя супруга, она - прекраснейший из драгоценных камней на всей поверхности земли и за её пределами!
При этих словах царь Солейман вздохнул от удовольствия и сказал своему визирю:
— Кто же лучше тебя сумеет привести к благополучному концу это щекотливое дело?
И визирь по приказу царя Солеймана тотчас же приступил к дорожным приготовлениям.
Он взял с собою богатые подарки: драгоценные украшения, золотые и серебряные вещи, шёлковые ковры, драгоценные ткани и благовония.
Не забыл он взять также десять отборных лошадей чистейшей арабской крови.
Взял он также богатое оружие с золотою чернью и нефритовыми рукоятками и золотые кольчуги, не говоря уже о ящиках, нагруженных всякого рода сластями: лакомствами из абрикосов, нарезанных тонкими ломтиками, душистыми вареньями, ароматным миндальным тестом, напитанным росным ладаном и тысячью других лакомств, предназначенных для приобретения расположения молодых девушек.
Затем приказал он навьючить все эти ящики на мулов и верблюдов; и взял с собою сто молодых всадников, и сто молодых негров, и сто молодых девушек, предназначенных для сопровождения невесты на обратном пути.
И уехал он со своим караваном и шёл днём и ночью, перебираясь через горы, долины и реки до тех пор, пока не остался только день пути до Белого города.
Тогда визирь остановился отдохнуть на берегу реки и послал гонца, чтобы известить о своём прибытии царя Зар-шаха.
И выслушав прибывшего гонца, царь Зар-шах был чрезвычайно обрадован и отдал эмирам своим приказ выйти навстречу к знатному посланнику царя Солейман-шаха, власть которого почиталась в самых отдалённых краях и на землях самого Белого города.
Что же до великого визиря царя Солейман-шаха, то после ночёвки он направился к Белому городу и с восходом солнца был уже у городских ворот.
И увидел он идущих к нему навстречу визиря царя Зар-шаха с придворными и первыми людьми царства.
И после обычных приветствий и поклонов с обеих сторон караван и сопровождавшие его вошли в Белый город.
Дойдя до царского дворца, визирь сошёл с лошади и вступил в тронный зал.
В нём он увидел трон из тончайшего белого мрамора, украшенный вставленными в него жемчужинами и драгоценными камнями.
На нём была подушка из зелёного атласа, вышитая золотыми блестками и украшенная золотою бахромою и золотыми же кистями.
А на троне сидел царь Зар-шах...
Но в эту минуту Шахразада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила сто восьмая ночь, она сказала:
|