История царя Омара-аль-Немана и двух его удивительных сыновей, Шаркана и Даул-Макана
узнала я, что евнух пошёл искать человека, который пел.
Но напрасно смотрел он во все стороны, - не спящим он нашёл только истопника гамама, так как Даул-Макан лишился чувств от своей тоски.
А истопник при виде евнуха, казавшегося при свете луны рассерженным, испугался, думая, что Даул-Макан своим пением разбудил супругу старшего придворного, и прикинулся спящим.
Но евнух уже заметил его и спросил:
— Это ты пел стихи, которые слышала моя госпожа?
Но истопник воскликнул:
— О нет, это не я!
Евнух спросил:
— Так кто же тогда?
Укажи его мне, ведь ты слышал и видел его, так как не спал.
А истопник, испугавшись за Даул-Макана, ответил:
— Я скажу тебе всю правду!
Пел кочевник, только что проехавший здесь на верблюде.
И он-то и разбудил меня своим проклятым голосом!
Евнух не поверил, но вернувшись к своей госпоже, сказал:
— Это кочевник, который уже уехал на своём верблюде!
Тем временем Даул-Макан очнулся, и в душе его возникли далекие видения; и в сердце его зазвучали голоса невидимых флейт, и овладело им непреодолимое желание вылить в песне всё то, что наполняло его душу.
И сказал он истопнику:
— Я хочу пропеть дивные стихи, которые успокоят моё сердце!
Истопник же сказал:
— Разве ты не знаешь, что случилось?
Только вежливым обращением с евнухом удалось мне избавить нас от погибели.
А Даул-Макан спросил:
— О чем ты говоришь?
Истопник ответил:
— Сюда приходил евнух с перекошенным злобою лицом, и он осматривал всех спавших людей; и он спросил меня, не мой ли голос был слышен.
Но я ответил:
— Это пел кочевник, проезжавший на верблюде!
Но он не вполне поверил, и, уходя, сказал:
— Если ты услышишь этот голос, схвати того человека и выдай его мне, чтобы я мог привести его к госпоже моей!
Тогда Даул-Макан воскликнул:
— Кто же может запретить мне петь стихи, которые мне нравятся?
Я непременно должен петь!
И пусть будет, что будет!
Истопник же сказал:
— Разве ты забыл, что вот уже полтора года, как ты со мною, и ни в чём ты не мог упрекнуть меня?
Зачем хочешь ты теперь заставить меня уйти?
Молю тебя, не нарушай покоя своими стихами, которые, я это признаю, полны красоты!
Но Даул-Макан не в силах был удержаться и запел во весь голос:
Мы знали дни веселия и смеха,
Мы знали ночи сладостных улыбок!
Ах, где вы, где вы, радостные дни,
Когда с прелестной Нозхату-Заман
Там расцветал Даул-Макан прекрасный
И, пропев эти слова, он упал без чувств, а истопник прикрыл его своим плащом.
А Нозхату, услышав стихи, в которых приводилось её имя и имя брата, сперва задохнулась от рыданий, а потом закричала евнуху:
— Человек, который пел в первый раз, только что пропел и во второй раз!
Клянусь Аллахом, если ты не приведешь его ко мне немедленно, я велю дать тебе палок!
Возьми же сто динариев, дай их человеку, который пел, и попроси его прийти сюда; а если он откажется, дай ему этот кошелёк, в котором тысяча динариев, и не медли!
Но тут Шахразада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила семьдесят третья ночь, она сказала:
дошло до меня, что евнух опять пошёл искать человека, который пел; и принялся он ходить между рядами людей, разыскивая не спящих, и подошёл к истопнику, сидевшему без плаща и, схватив его за руку, закричал:
— Это ты пел!
Но остолбеневший от ужаса истопник воскликнул:
— Нет, клянусь Аллахом!
Это не я!
Но евнух сказал:
— Хорошо, если так, то иди и скажи это сам моей госпоже, которая не верит мне!
Тогда истопник сказал:
— О превосходный служитель, поверь мне и вернись спокойно в палатку; и если опять послышится голос, один буду виновен!
И чтобы успокоить и удалить евнуха, он наговорил ему много лестных слов.
Тогда евнух оставил его в покое; но вместо того, чтобы вернуться к своей госпоже, он спрятался неподалеку от истопника и стал следить за ним.
Между тем Даул-Макан очнулся, и истопник сказал ему:
— Встань, я расскажу тебе, что приключилось с нами из-за твоих стихов!
И он рассказал ему, в чём дело.
Но Даул-Макан ответил:
— О я ничего не хочу знать, и у меня нет причины сдерживать мои чувства, когда мы так близко от родины!
Тогда перепуганный истопник сказал ему:
— Именем Аллаха заклинаю тебя не петь стихов до тех пор, пока не будешь у себя дома!
Пойми, что супруга старшего придворного хочет наказать тебя, потому что ты не давал ей спать, а она устала от дороги и нездорова!
Но Даул-Макан, не обращая внимания на слова истопника, в третий раз возвысил голос и от всей души запел.
И тут перед ним внезапно появился евнух.
Увидя это, бедный истопник так поражен был страхом, что убежал бегом и издали стал смотреть, что случится.
А евнух почтительно приблизился к Даул-Макану и сказал ему:
— Мир тебе!
Но тут Шахразада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила семьдесят четвертая ночь, она сказала:
дошло до меня, о царь благословленный, что евнух сказал:
— О господин мой, вот уже в третий раз посылает меня госпожа моя за тобою, потому что хочет видеть тебя.
Но Даул-Макан отвечал:
— Что это за собака, имеющая дерзость присылать за мною?
И Даул-Макан принялся ругать евнуха.
А тот ничего не отвечал, так как госпожа приказала ему обращаться с певцом кротко и привести его добровольно.
Поэтому евнух сказал ему:
— Я пришёл только для того, чтобы умолять тебя направить твои великодушные стопы в нашу сторону для разговора с моей госпожой, пламенно желающей тебя видеть.
К тому же она сумеет вознаградить твоё внимание к ней.
Тогда Даул-Макан согласился встать и идти за евнухом в палатку, между тем как бедный истопник, продолжая дрожать от страха, следовал за ним издали, думая про себя:
— Какое несчастие постигает его молодость!
Наверное, завтра с восходом солнца его повесят!
А Даул-Макан и евнух пробирались между спавшими людьми и животными и, наконец, подошли к палатке Нозхату.
И евнух вошёл один, чтобы предупредить свою госпожу, говоря ей:
— Я привёл к тебе того человека.
Он молод и красив, и держит он себя, как знатный человек.
При этих словах Нозхату почувствовала, как ускорилось биение её сердца, и она сказала евнуху:
— Попроси, чтобы он ещё раз пропел свои стихи, а потом узнай, как его имя и откуда он родом.
Тогда евнух вышел и сказал Даул-Макану:
— Госпожа моя просит, чтобы ты спел свои стихи, а она послушает тебя в палатке.
И она хочет также знать твоё имя и откуда ты родом.
А он ответил:
— Что касается моего имени, то оно давно стёрто, а сердце моё сгорело, и тело моё разрушено.
И я стал, как пьяница, злоупотреблявший вином!
И я стал, как лунатик!
И я стал, как безумный!
Когда Нозхату услышала эти слова, она принялись рыдать и сказала евнуху:
— Спроси его, не потерял ли он дорогое существо: мать, отца или брата?
И евнух вышел и спросил, а тот отвечал:
— Увы, я потерял все это и сверх того потерял сестру, о которой не имею никаких вестей, потому что судьба разлучила нас!
А Нозхату при этих словах, переданных ей евнухом, сказала:
— Да пошлёт Аллах утешение этому молодому человеку и да соединит он его со всеми, кого он любит!
Но тут Шахразада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.
Но когда наступила семьдесят пятая ночь, она сказала:
узнала я, о царь благословенный, что Нозхату сказала евнуху:
— Пойди попроси его спеть нам стихи о горечи разлуки.
И евнух передал просьбу своей госпожи.
Тогда Даул-Макан, сидя недалеко от палатки, пропел следующие строки:
В стихах изящных с рифмой сладкогласной
Довольно пел я про тоску разлуки,
Про торжество жестокое её,
Про отдаленье, что меня терзало.
Теперь хочу я лишь про радость петь,
Лишь обо всём цветущем и прекрасном,
В моих стихах чеканенных искусно,
Украшенных отделкой золотой.
Тогда Нозхату не могла более сдержать себя и лихорадочным движением руки приподняла дверную занавеску палатки, и увидела певца при свете луны.
И бросилась она из палатки с протянутыми руками, восклицая:
— О брат мой!
О Даул-Макан!
И тот взглянул на молодую женщину и также узнал в ней сестру свою Нозхату.
И бросились они в объятия друг к другу, а потом оба лишились чувств.
Когда евнух увидел это, он совершенно опешил; однако поспешил взять в палатке большое одеяло и покрыл их, чтобы скрыть от случайных глаз.
И скоро Нозхату очнулась, а за нею и Даул-Макан.
И он прижал сестру к груди своей, и слёзы радости залили его глаза.
Потом Нозхату пригласила брата взойти с нею в палатку и сказала:
— О брат мой, расскажи мне теперь всё, что случилось с тобою!
Но Даул-Макан сказал ей:
— Нет, прежде рассказывай о себе ты!
Тогда Нозхату передала брату обо всём, случившемся с нею, не пропуская никакой подробности.
Потом она прибавила:
— Что касается мужа моего, то я сейчас познакомлю тебя с ним, и он хорошо примет тебя, потому что это очень достойный человек.
Но прежде расскажи мне обо всём, что случилось с тобою!
И Даул-Макан исполнил её просьбу, закончив рассказ свой так:
— Теперь ты знаешь, до какой степени истопник гамама был добр ко мне.
Заботясь обо мне, он истратил все деньги, которые сберёг для себя; он ходил за мною днём и ночью и поступал со мною, как не всегда поступает родной отец, брат или верный друг.
И он лишал себя нищи, чтобы накормить меня, и шёл пешком, чтобы я мог ехать на его осле.
Поистине, если я остался жив, то этим обязан ему!
Тогда Нозхату сказала:
— Мы вознаградим этого человека за всё, что он сделал!
Потом она позвала евнуха и сказала ему:
— Добрый слуга, ты принёс мне радостную весть и можешь оставить себе кошелёк с тысячью динариев, которые я дала тебе.
Беги теперь скорей к господину твоему и скажи, что я желаю его видеть!
И старший придворный тотчас же пришёл в палатку своей супруги.
И он очень удивился, увидев у неё незнакомого молодого человека среди ночи.
Но Нозхату поспешила рассказать ему все о себе и брате и прибавила:
— О достойный царедворец, вместо того, чтобы жениться на невольнице, ты женился на дочери самого царя Омара!
Старший придворный, выслушав этот необыкновенный рассказ, был наверху блаженства.
Узнав, что сделался зятем царя Омара, он подумал:
— Меня, вероятно, назначат правителем лучшей из областей!
Потом он приблизился к Даул-Макану и поздравил его с избавлением от всех зол и со счастливой встречей с сестрой.
И тотчас приказал слугам разбить палатку для гостя; но Нозхату сказала:
— Это не нужно, мы с братом были так долго в разлуке, что рады будем жить под одним кровом до возвращения домой.
И старший придворный ответил:
— Пусть будет так, как ты желаешь!
Потом он прислал им сиропов, плодов и всякого рода сладостей, и прислал он Даул-Макану три великолепных одеяния, и велел приготовить для него породистого верблюда.
Потом стал он прогуливаться перед своею палаткой, и грудь его расширялась при мысли о будущем своём величии.
Когда же наступило утро, придворный поспешил в палатку супруги, чтобы приветствовать шурина.
И Нозхату сказала ему:
— Не следует забывать об истопнике; нужно сказать, чтобы евнух приготовил ему хорошее верховое животное.
Он не должен быть удалён от нас!
И придворный сделал необходимое распоряжение, а евнух ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
Он взял с собою несколько слуг своего господина и пошёл искать истопника.
Он нашёл его в хвосте каравана дрожащим от страха и седлающим своего осла, чтобы как можно скорее покинуть место, где у него отняли друга его Даул-Макана.
При виде подбежавших евнуха и невольников, он помертвел от страха.
И он не сомневался, что Даул-Макан предал его мести супруги старшего придворного.
И евнух закричал ему:
— О лжец!..
Но тут Шахразада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила семьдесят шестая ночь, она сказала:
|