Магия чисел   

История царя Омара-аль-Немана и двух его удивительных сыновей, Шаркана и Даул-Макана




Г оворили мне, о царь веков, что молодая женщина сказала Шаркану, не догадываясь о том, кто он был:
— Пойдём со мной, о чужестранец!

И узнав о той вражде, какую молодая женщина питала к нему, Шаркан был чрезвычайно уязвлен.
А она медленно пошла через подъемный мост, направляясь к монастырю.
А Шаркан шёл за нею и смотрел на её роскошные бёдра, опускающиеся и поднимающиеся, как волны в море.

И он вспомнил следующие строфы поэта:

 
Взгляни на стройность бёдер серебристых,
И засияет полная луна
Перед восторга полными очами.


 И они подошли к большим входным воротам и, войдя, направились по длинной галерее, состоявшей из десяти арок, поддерживаемых алебастровыми колоннами.

И посреди каждой арки висела лампа из горного хрусталя, сверкавшая, как солнце.
Тут вышли навстречу им молодые прислужницы, на лбу которых были шёлковые повязки, усыпанные драгоценными камнями.

И они повели молодых людей в главную залу монастыря.
И Шаркан увидел, что на дверях и стенах были большие занавесы, украшенные наверху золотыми коронами; а пол состоял из мозаики разноцветного мрамора; и посреди залы бил фонтан с двадцатью четырьмя золотыми пастями, из которых лилась вода, журча, как музыка.

В глубине залы была обтянутая шёлком кровать, какие бывают только в царских дворцах.
И молодая женщина сказала Шаркану:
— Ложись, господин мой, а рабыни мои услужат тебе.
И когда Шаркан взобрался на кровать, молодая женщина вышла из залы.

И так как она не возвращалась, Шаркан спросил девушек, куда она пошла, и они ответили:
— Она пошла спать, а мы останемся здесь, чтобы исполнять твои приказания.

 И Шаркан не знал, что и думать.

Тогда молодые девушки принесли ему на больших блюдах драгоценной работы разные превосходные яства всех возможных сортов; и он стал есть, пока не насытился.
Затем ему принесли золотой кувшин с прекрасным вином, и, выпив его, он заснул и проснулся только утром.

И он увидел, что в залу вошли двадцать молодых девушек подобных луне.
Они окружали свою госпожу, одетую в пышные царственные одежды.
Талия её казалась ещё тоньше, а бёдра ещё роскошнее под охватывавшим их поясом с драгоценными камнями.

И вся она была похожа на цветок из прозрачного хрусталя с нежно покачивающимся серебряным стебельком посредине.
Груди её выступали ещё заметнее и казались ещё роскошнее.
И, окружённая справа и слева молодыми девушками, которые поддерживали концы её платья, она шла, слегка покачиваясь и разливая вокруг себя необычайное очарование.

Как только Шаркан увидел её, разум его затмился от волнения чувств, и он позабыл своих солдат и советы своего отца.
Очарованный её прелестями, он поднялся и проговорил следующие стихи:

  На пышных бёдрах мерно колыхаясь,
Она идёт; стройны и гибки члены,
Как персик грудь с отливом золотистым...
Красавица, сокровища твои
Я вижу ясно зоркими глазами,
Что проникают через все преграды!


 Тогда молодая женщина подошла к нему и посмотрела на него долгим взглядом.

Затем она вдруг сказала ему:
— Ты Шаркан!
Я больше не сомневаюсь в этом.
Спокойно ли ты провёл эту ночь?
И не притворяйся; ибо притворство и ложь не подобают величайшему из царей.
И Шаркан понял, что отрекаться бесполезно, и ответил ей:
— О прелестная!

Да, я Шаркан ибн-Омар.
Я тот, которого заставила страдать судьба, бросив во власть твою!
Сделай же со мною всё, что хочешь, о незнакомка с чёрными глазами!
Тогда незнакомка задумалась и, посмотрев на Шаркана, сказала:
— Разве ты забыл, что ты гость мой?

Отбрось же всякие опасения, ибо отныне ты находишься под покровом моим.
Сказав это, она села подле него и с милой улыбкой принялась болтать.
И появились служанки, которые несли на головах большие подносы, уставленные всевозможными блюдами, тогда как другие служанки несли графины и сосуды с напитками.

Но Шаркан не решился отведать этих блюд; но молодая женщина первая протянула руку и отведала от каждого блюда.
И Шаркан устыдился своих подозрений и принялся есть, и она с ним, пока оба не насытились.

Затем молодая женщина наполнила золотой кубок и выпила его; затем снова наполнила его и протянула ему; и он тоже выпил.
И она сказала ему:
— О мусульманин, ты видишь, как легка и приятна может быть жизнь!

На этом моменте своего повествования Шахразада увидела, что приближается утро, и с обычною скромностью умолкла.
А когда наступила сорок девятая ночь, она сказала: Р ассказывали мне, о царь благословенный, что молодая незнакомка сказала Шаркану:
— О мусульманин, ты видишь, как легка и приятна может быть жизнь!

Затем оба они продолжали пить, пока вино не проникло в их разум, и в сердце Шаркана не заиграла любовь.
Тогда молодая женщина сказала одной из своих любимых прислужниц:
— Принеси поскорее музыкальные инструменты!

И та вернулась в сопровождении молодых девушек, которые несли дамасскую лютню, персидскую арфу, татарскую цитру и египетскую гитару.
И молодая женщина взяла лютню, искусно настроила её и запела своим чарующим голосом, более чистым и приятным, чем бьющая из скалы вода.

Слушая её голос, Шаркан, который к тому времени уже довольно много выпил, совершенно опьянел и потерял сознание.
А когда он пришёл в себя, молодой женщины уже не было.
И Шаркан осведомился о ней у рабынь, и они ответили:
— Она пошла к себе спать.

И сильно расстроенный этим Шаркан сказал:
— Да развернет Аллах покров свой над нею!

 На следующее утро молодая рабыня вошла к нему, чтобы отвести его в покои своей госпожи.

И снова его приветствовали звуки инструментов и стройные голоса певиц.
И когда хозяйка дома увидела Шаркана, она поднялась, и пошла навстречу ему и, взяв его за руку, посадила его рядом с собою, и с участием спросила его, как он провёл ночь.

Затем они стали разговаривать, и она спросила его.
- Знаешь ли ты, что говорят поэты о влюблённых?
Он сказал:
— Да, о госпожа моя, я знаю некоторые стихи.
И прочёл следующее:

  Прекрасная обманщица! Лишь смерти
Моей ты жаждешь! Все твои желанья
К тому летят!
И всё ж тебя одну лишь
Желаю я из всех прекрасных жён!


 И Шаркан прибавил:
— Знай, о госпожа моя, что я нахожусь в совершенно таком же положении, ибо ты хочешь, чтобы я умер пред тобою!

На эти слова молодая женщина улыбнулась, но ничего не сказала.
И они продолжали пить до наступления утра; тогда она поднялась и скрылась.
А Шаркану пришлось провести и эту ночь в полном одиночестве на своём ложе.

А когда наступило утро, прислужницы по обыкновению пришли к нему и, облобызав землю между рук его, сказали:
— Сделай милость и пойди с нами к госпоже нашей, которая ожидает тебя!
Тогда Шаркан поднялся и пошёл за рабынями, и вошёл в залу, где находились статуи и картины, изображавшие животных и птиц.

И молодая женщина поднялась ему навстречу и, взяв Шаркана за руку, усадила его рядом с собой и сказала ему:
— Принц Шаркан, ведь ты, конечно, играешь в шахматы.
Он сказал:
— Конечно, о госпожа моя!

И тогда молодая женщина с улыбкой придвинула шахматы и начала играть.
А Шаркан вместо того, чтобы внимательно следить за игрою, взглядывал ей в лицо и играл чрезвычайно рассеянно, ставя коня вместо слона, а слона вместо коня.

И она обыграла его, а потом и во второй раз, и в третий, и в четвертый, и в пятый.
Потом она стала смеяться и сказала:
— Теперь ты побеждён во всех отношениях!
И он ответил:
— О владычица моя, когда имеешь дело с тобою, легко оказаться побеждённым!

Тогда она велела разостлать скатерть, и они поели и умыли руки, а затем принялись за различные напитки.
Потом она взяла арфу, извлекла из неё несколько протяжных, отрывистых звуков и запела:

  Никто не властен избежать судьбы,
Будь та Судьба сокрыта иль ясна,
Будь лик её печален или светел.
Забудь же все, о друг, и наслаждайся
Ты красотой и жизнью, если можешь.


 Она умолкла, и только арфа звучала ещё под её тонкими хрустальными пальцами.

А Шаркан, совершенно очарованный, утопал в беспредельных желаниях.
И вдруг оба они услышали за стенами дома ужасающий шум; и, посмотрев в окно, увидели толпу христианских воинов с обнажёнными мечами, и они приближались, крича:
— Наконец-то ты попал к нам в руки, о Шаркан!

Настал день твоей погибели!
Услышав эти слова, Шаркан подумал о предательстве; но, обернувшись к молодой женщине, он увидел, как она, вся бледная, бросилась из дому и, подбежав к воинам, сказала:
— Что вам нужно?

Тогда начальник их выступил вперед и сказал:
— О славная царица наша Абриза, разве ты не знаешь, кто находится в этом монастыре?
Тогда царица Абриза сказала им:
— Но о ком же вы говорите?

Они сказали:
— Мы говорим о том, кого называют разрушителем городов, об ужасном Шаркане-ибн-Омар, который не пропустил ни одной крепости, не сравняв её с землею.
А теперь отец твой, владыка Кайссарии, и наш владыка, узнал, что принц Шаркан находится здесь.

Ибо Шаркана видели в лесу, и он направлялся к этому монастырю.
И слава тебе, царица, что ты захватила этого льва в сети!

 При этих словах царица Абриза гневно взглянула на начальника воинов и сказала:
— А как тебя зовут?

Он ответил:
— Я раб твой, патриций Массура.
Она сказала:
— Как же ты осмелился, дерзкий, вступить в этот монастырь, не испросив на это моё позволение?
И он ответил:
— О владычица моя, ни один из привратников не заградил мне путь.

А теперь, согласно приказанию отца твоего, мы ждём, чтобы ты выдала нам этого Шаркана, самого страшного из всех мусульманских воинов!
Тогда царица Абриза сказала:
— Клянусь Мессией, здесь действительно находится один человек, но это просто чужестранец, который просил у нас приюта.

И к тому же, если бы даже этот чужестранец и был Шаркан, то разве обязанности гостеприимства не повелевают мне защищать его от всевозможных врагов?
Но патриций Массура сказал:
— Царица Абриза, я не могу вернуться к царю Гардобию, отцу твоему, иначе, как вместе с тем, кого он приказал нам схватить.

Полная негодования, она ответила:
— Ты должен сражаться, когда можешь, потому что за это тебе платят, но не смей вмешиваться в дела, которые тебя не касаются!
А если ты попробуешь тронуть Шаркана, - допуская, что этот чужестранец действительно Шаркан, - то ты поплатишься за это жизнью своею!

И Массура сказал:
— О горе!
Если бы даже я мог избежать твоего гнева, мне не избежать гнева царя, а потому, если бы этот Шаркан вышел сюда, я приказал бы моим воинам немедленно схватить его!

Тогда Абриза сказала:
— Слишком много ты говоришь для воина!
И слова твои преисполнены дерзости!
Разве ты забыл, что вас здесь сто воинов против одного?
Поэтому, если ты не лишился последних остатков мужества, ты должен биться с ним один на один.

А если ты будешь побеждён, на место тебя выйдет другой и будет биться с ним, и так до тех пор, пока вы не победите Шаркана!
И это решит, кто из всех вас действительно герой!
Но на этом моменте своего повествования Шахразада увидела, что занимается утренняя заря, и скромно умолкла.

А когда наступила пятидесятая ночь, она сказала: Г оворили мне, о царь благословенный, что молодая царица Абриза сказала:
— И тогда мы посмотрим, кто из вас всех действительно герой!

А патриций Массура ответил:
— Клянусь Мессией, я первый выйду на бой!
И Абриза отыскала Шаркана и сообщила ему о всем происшедшем, не говоря только о том, кто была она сама.
Тогда Шаркан понял, насколько он был неправ в своих мыслях об этой великодушной женщине, и он стал упрекать себя за то, что так дурно думал о ней.

И он бросился прямо к христианским воинам, держа свой меч и свой щит.
И когда Массура увидел приближающегося Шаркана, он прыгнул на него и изо всех сил ударил его.
Но Шаркан отбил выпад и нанёс ему такой ужасный удар, что меч его вышел, блистая, из живота Массуры, пронзив его внутренности.

При виде этого молодая царица сказала про себя: «Вот настоящий герой, с которым я могла бы побороться в лесу!» Затем она обернулась к воинам и закричала:
— Чего же вы ждете?
Разве вы не хотите отмстить за смерть патриция ?


 Тогда подошёл огромными шагами великан с лицом, дышавшим яростью -это был брат Массура, но Шаркан и ему нанёс такой удар, что меч, блистая, вышел из живота его.

Тогда стали подходить один за другим остальные воины; но Шаркан всех их подверг такой же участи, и меч его не переставал сверкать над их головами.
Так он перебил пятьдесят человек.
Когда остальные увидели, что сталось с их товарищами, они бросились на Шаркана все вместе, но Шаркан встретил их так, как если бы вместо сердца в груди его был камень, и перебил всех, как семя, которое молотят в воздухе.

Тогда царица Абриза подошла к Шаркану и обняла его, и с жаром поцеловала; затем она стала считать убитых и насчитала восемьдесят; что же касается двадцати остальных, то им удалось, несмотря на раны, убежать и скрыться.

А Шаркан вытер окровавленный меч и, увлекаемый Абризою, вернулся в монастырь.
И когда они вошли в большую залу, Абриза, улыбаясь от удовольствия, взяла руку Шаркана и поднесла её к своим губам.

Затем она приподняла своё платье, из под которого показалась юбка из плотно сомкнутых железных колец и шпага из тонкой индийской стали, и Шаркан с удивлением спросил её:
— Зачем на тебе эта юбка и эта шпага, о госпожа моя?

Она сказала:
— Я поспешила одеться таким образом, чтоб прибежать к тебе на помощь; но рука моя оказалась тебе ненужною!

 Затем царица Абриза обернулась к Шаркану и сказала:
— Теперь я открою тебе то, что до сих пор было скрыто от тебя!

Знай, о Шаркан, что я единственная дочь греческого царя Гардобия, властителя Кайссарии, и что зовут меня Абризою.
Неумолимый враг мой - старуха, с которой я боролась на берегу реки.
её зовут Зат-ад-Давахи, Матерью Бедствий; она была кормилицей у моего отца и её слушаются и боятся во дворце.

О причине вражды между мною и ею ты узнаешь со временем.
Не сомневаюсь, что Зат-ад-Давахи готова на всё, чтобы погубить меня, особенно теперь, когда я сделалась причиною смерти главы патрициев и воинов; и она скажет моему отцу, что я приняла мусульманство.

Поэтому единственное, что мне остается, - это уехать из моей страны как можно дальше; и я прошу тебя помочь мне в этом.
При этих словах Шаркан почувствовал, что грудь его расширяется от радости, и всё его существо расцветает; и он сказал:
— Клянусь Аллахом!

Кто осмелится приблизиться к тебе, пока душа моя не оставила моего тела?
И она сказала:
— Теперь сердце моё успокоилось.
Но я должна попросить тебя ещё об одной вещи.
Ты должен вернулся в Багдад вместе со всеми твоими солдатами!

И Шаркан сказал:
— О госпожа моя, отец мой послал меня, чтобы я сражался с отцом твоим, против которого просил у нас помощи царь Афридоний.
Ибо отец твой овладел тремя драгоценными геммами, которым приписывают чудесные свойства!


 Тогда Абриза ответила:
— Проясни взор свой, ибо сейчас я расскажу тебе истинную историю вражды нашей с царём Афридонием.
Знай, что у нас, греков, бывает ежегодный праздник, который празднуется в этом монастыре.

И в известное число все христианские цари съезжаются сюда из своих стран, а также и все знатные люди, и богатые купцы, и празднество это продолжается целых семь дней.
И вот однажды я сама приехала сюда в числе других посетителей, и здесь же была дочь царя Афридония по имени Сафия, которая состоит теперь наложницей отца твоего и имеет от него двух детей.

Но в то время она была ещё молодой девушкой.
Когда наступил день отъезда, Сафия сказала:
— Я хочу вернуться в Константинию не по суше, а по морю.
И она взошла на корабль вместе со своими спутницами и принадлежавшими ей вещами, и корабль отплыл от берега.

Но едва только он вышел в открытое море, как неблагоприятный ветер отклонил корабль с пути.
И Провидению угодно было, чтобы как раз в это время поблизости оказался большой корабль, наполненный пятьюстами христианскими воинами, и все они были вооружены, закованы в железо и только и ждали подходящего случая совершить грабеж.

И как только они увидели корабль, на котором находилась Сафия, они подплыли к нему, и, забросив на него железные крюки, овладели им и потащили его на буксире.
Но поднялась страшная буря, которая разбила корабли и выбросила их на наш берег.

Тогда на них набросились наши люди и, убив пиратов, овладели всеми богатствами и девушками, в числе которых была и Сафия.
Затем они привезли девушек в дар моему отцу, а богатства оставили у себя.

Тогда отец мой отобрал пять девушек, отличавшихся особенно красотою, и послал их в дар царю Омару.
Между ними находилась и Сафия, дочь царя Афридония, но мы и не подозревали об этом.
Так Сафия и сделалась наложницей отца твоего.


 Но вот в начале этого года отец мой получил письмо от отца царя Афридония.
В нём между прочим было сказано следующее: «Два года тому назад ты отнял у пиратов молодых девушек, в том числе и дочь мою Сафию; и я только теперь узнал об этом, ибо ты ни о чем не известил меня, о царь Гардобий!

И это составляет величайшее оскорбление для меня, и, если ты не хочешь сделаться моим врагом, ты должен немедленно отослать мне дочь мою Сафию целою и неприкосновенною.
В противном случае тебе придётся испытать самое ужасное возмездие от моего гнева».

И когда отец мой прочёл это письмо, он был чрезвычайно смущен, ибо юная Сафия была отправлена в дар твоему отцу, и не было уже никакой надежды вернуть её неприкосновенною, ибо царь Омар сделал её матерью и притом без малейшего затруднения с её стороны.

И отец мой не мог сделать ничего другого, как написать царю Афридонию письмо, в котором он излагал ему все происшедшее, извиняясь в своём неведении относительно того, кто была Сафия.
Получив это письмо, царь Афридоний впал в невероятную ярость, кипя ужасным гневом, он сказал:
— Возможно ли, чтобы дочь моя, руку которой оспаривают все христианские цари, сделалась рабыней мусульманина!

Клянусь Мессией!
Я обрушу на этого мусульманина такую месть, что о ней долго будут говорить Восток и Запад!

 И тогда царь Афридоний отправил к твоему отцу послов с богатыми дарами и попросил о помощи.

На самом же деле все это было сделано, чтобы заманить тебя и твоих всадников в ловушку и так удовлетворить своё мстительное чувство.
Что же касается трёх гемм, то они действительно существуют.
Они были собственностью Сафии, потом попали в руки пиратов, а затем в руки моего отца, который подарил их мне, и я покажу их тебе.

Но теперь ты должен подумать, как отыскать своих всадников и вернуться с ними в Багдад!
Выслушав эти слова, Шаркан поднёс руку Абризы к своим губам и сказал:
— Хвала Аллаху!
Он поставил тебя на моём пути, чтобы ты сделалась причиной спасения моего и моих товарищей.

Но я не допущу, чтобы ты осталась здесь одна, поедем, дорогая Абриза, со мною в Багдад!
Но Абриза сказала ему:
— Отправляйся как можно скорее, чтобы захватить находящихся в твоём стане послов царя Афридония, и заставь их рассказать всю правду.

Я же присоединюсь к тебе через три дня, и тогда мы вместе отправимся в Багдад.
Потом она поцеловала его, и Шаркан поцеловал её.
И она заплакала так, что от слез её растаяли бы камни.
А Шаркан, увидев эти залитые слезами глаза, почувствовал ещё большую нежность и скорбь в своём сердце и также заплакал.

Затем он покинул Абризу, и, переехав через мост, пустил коня идти между деревьями и, наконец, выехал на поляну, на которой увидел трёх всадников.
И он извлек уже из ножен шпагу свою, ожидая схватки, как вдруг узнал их: это были визирь Дандан и два главных эмира из его свиты.

И три всадника спешились и подошли к Шаркану, а он рассказал им своё приключение во всех подробностях.
Тогда решено было поспешно снять лагерь и вернуться в Багдад.
И но прошествии нескольких дней они достигли известных им границ и оказались в безопасности.


 Шаркан поручил командование авангардом визирю Дандану, а сам остался со ста избранными воинами в арьергарде.
И вскоре Шаркан со своими воинами вступил в узкое ущелье, расположенное между двумя высокими горами.
Иллюстрация Леона Карре к сказке «История царя Омара-аль-Немана и двух его удивительных сыновей, Шаркана и Даул-Макана».<br /> Из арабских сказок Шахразады «Тысяча и одна ночь».

И едва они вошли туда, как увидели, что на противоположном конце ущелья поднялась густая пыль, из которой вскоре показались сто всадников, скрытых под кольчугами и стальными забралами.

И, приблизившись, они закричали:
— Сложите оружие, о мусульмане, в противном случае души ваши оставят ваши тела!
При этих словах глаза Шаркана метнули молнию гнева, щёки его загорелись, и он закричал:
— Ах, вы, собаки!

Вы угрожаете нам после того, как имели дерзость вступить на нашу землю!
Неужели вы думаете, что вам удастся вырваться целыми из наших рук?
И Шаркан бросился на врага.
И сто его всадников понеслись на сто всадников христиан, и две массы людей с сердцами более твёрдыми, чем скала, смешались в одну массу; и тела переплелись с телами; и лошади вздымались на дыбы и тяжело падали на других лошадей, и слышны были только удары металла о металл.

Бой длился до наступления ночного мрака.
Тогда противники разошлись и стали считать оставшихся.
Но Шаркан среди всех своих людей не нашёл ни одного тяжело раненого.
И на вопрос почему такое возможно, ему ответили:
— Знай, что среди этих христиан есть удивительный герой - их начальник.

Каждый раз, когда кто-нибудь из нас попадался под его руку, он отворачивался, чтобы не убить его, и таким образом давал ему возможность спастись от смерти!
При этих словах Шаркан впал в смущение, а потом сказал:
— С завтрашнего утра мы опять пойдём в атаку на них, и мы будем молить Владыку неба о победе!

И на этом решении все они заснули.
Что касается христиан, то они сказали своему вождю:
— Завтра мы сомкнем свои ряды и поразим их одного за другим!
И на этом решении они также заснули.


 Но едва только заблистало утро и взошло солнце, Шаркан сел на свою лошадь и, став между двумя рядами выстроившихся всадников, сказал им:
— Смотрите, враги наши уже в боевом порядке, Бросимся же на них, но будем биться один на один.

Пусть кто-нибудь из вас выедет из строя и вызовет на бой одного из христианских воинов.
Тогда один из всадников выехал из строя и закричал:
— Эй, вы!
Есть ли между вами бесстрашный боец, который вышел бы на бой со мною?

И тотчас из среды христиан выехал всадник, одетый в золото и шёлк и весь покрытый железом; лицо у него было розовое, и щёки с нежным пушком, как у девушки.
И подняв шпагу, он бросил лошадь свою на мусульманского бойца, и одним ударом копья выбил его из седла, и заставил сдаться.

И в тот же миг другой христианин выехал из рядов на середину ристалища навстречу другому мусульманину, который был братом плененного.
И борьба их скоро кончилась победой христианина.
И так продолжали они попарно меряться силами, и каждый раз борьба оканчивалась пленением мусульманина, и, когда наступила ночь, двадцать воинов из числа мусульман оказались плененными.


 Увидев это, Шаркан был чрезвычайно взволнован; и он сказал своим товарищам:
— То, что случилось с нами, в высшей степени необыкновенно.
Но завтра я сам вызову на бой главу этих христиан.

А затем я узнаю, что заставило их напасть на нас.
И если он откажется объяснить нам это, мы убьем его.
И на этом решении все они заснули до утра.
А утром Шаркан выехал к неприятельским рядам, и он увидел, что навстречу ему подвигается глава христиан.

На плече его поверх кольчуги развевалась голубая атласная мантия, а в руке он держал обнажённую шпагу из индийской стали; и на лбу его вороной лошади блестело, как звезда, белое пятно величиною с серебряную драхму.

И лицо этого всадника отличалось детскою свежестью, а розовые щёки были нежны и покрыты пушком.
И молодой всадник обратился к Шаркану на арабском языке с чистейшим выговором, и сказал ему:
— О Шаркан, о сын Омара-аль-Немана, приготовься к борьбе, ибо она будет жестока!

А так как ты являешься главою своих солдат, а я главою моих, то да будет между нами условлено, что победитель в этой борьбе овладеет солдатами побеждённого и будет признан их главою.
И они схватились в геройской схватке, осыпая друг друга ударами; и, глядя на них, можно было думать, что это две горы столкнулись между собою.

И они не переставали биться до чёрной ночи.
Тогда они разошлись, и Шаркан сказал своим товарищам:
— Никогда не встречал я подобного бойца!
Каждый раз, когда противник его находится в опасности, он только слегка касается незащищенного места своим копьём; я ничего не понимаю более во всём этом приключении!


 На следующий день битва возобновилась, но опять без определенного исхода.
На третий же день посреди боя молодой христианин пустил свою лошадь вскачь и внезапно остановил её, неловко дернув за поводья; тогда лошадь взвилась на дыбы, и молодой человек упал на землю.

Тогда Шаркан соскочил с лошади и, подняв саблю, хотел заколоть его.
А христианин закричал:
— Разве рыцарская честь позволяет поступать так с женщиной?
При этих словах Шаркан, с удивлением посмотрев на молодого всадника, узнал в нём царицу Абризу.

Тогда Шаркан бросил свою саблю и спросил:
— Что все это означает, царица?
И она сказала:
— Я хотела испытать тебя на поле битвы и увидеть степень твоей всё было!
И все мои воины, сражавшиеся с твоими, - преданные мне молодые девушки.

И если бы моя лошадь не взвилась на дыбы, ты увидел бы ещё и не такие вещи, о Шаркан!
А Шаркан улыбнулся и ответил:
— Хвала Аллаху, который свёл нас, о царица Абриза, о владычица времен!


 И царица сейчас же отдала приказ вернуть Шаркану двадцать пленников.
А Шаркан обернулся к молодым девушкам и сказал:
— Цари считали бы за честь иметь отряд таких героев, как вы!

Затем две сотни всадников направились к Багдаду и шли целых шесть дней, пока, наконец, не увидели сверкавшие вдали минареты Города мира...
Дойдя до этого места своего повествования, Шахразада увидела, что занимается утро, и скромно умолкла.

А когда наступила пятьдесят первая ночь, она сказала: М не довелось слышать, что они увидели сверкавшие вдали прославленные минареты Города мира.

Тогда Шаркан попросил царицу Абризу и её товарок снять доспехи и надеть женские одежды.
Затем он отправил в Багдад несколько своих товарищей, чтобы они известили о прибытии его и царицы Абризы, отца его, Омара-аль-Немана.

И к вечеру они спешились, разбили палатки и заснули глубоким сном.

 А на рассвете Шаркан, царица Абриза и все всадники направили свой путь к городу.

И навстречу им выехал великий визирь Дандан со свитою в тысячу всадников, и затем все они вместе вступили в город.
И Шаркан вошёл во дворец, и царь обнял его и стал расспрашивать обо всём происшедшем.

И Шаркан рассказал ему всю историю с молодою Абризою, а также сообщил о предательстве царя Константинии и о гневе его по поводу наложницы Сафии, которая оказалась дочерью самого царя Афридония.

Выслушав этот рассказ, царь Омар почувствовал живейшее желание увидеть царицу Абризу, и он думал про себя, какое наслаждение было бы чувствовать на своём ложе упругость закаленного в битвах стройного тела этой девушки.

Ибо царь Омар был старик с более крепкими мускулами, чем у молодых людей.
И он не опасался за своё мужское достоинство и выходил победителем из объятий самых пламенных женщин.
А Шаркан не мог и думать, что отец его имеет виды на царицу, и он поспешил представить её.


 Царь отпустил всех своих придворных и всех рабов кроме евнухов.
И Абриза подошла к нему и обратилась к нему с речью, исполненной самой очаровательной простоты и изящества.

Тогда царь Омар пришёл в величайший восторг и благодарил её за всё, что она сделала для сына его Шаркана.
Тогда Абриза подняла маленькое покрывало, которое было спущено на её лицо: и оно открылось во всей своей ослепительной красоте, так что царь Омар-аль-Неман едва не лишился рассудка.

И он сейчас же приказал отвести для неё и для её товарок роскошнейшее помещение в самом дворце и назначил ей штат, подобающий её сану.
И затем только он спросил её о трёх драгоценных геммах.

Тогда Абриза сказала ему:
— Эти геммы принадлежат мне самой, и сейчас я покажу их тебе!
И она открыла принесённый ящик, вынула из него шкатулку, в которой оказался футляр из чеканного золота.

И она открыла этот футляр, и в нём засверкали три блиставшие белизной драгоценные геммы.
И Абриза предложила их в дар царю Омару за оказанное ей гостеприимство.
Затем она вышла, и царь почувствовал, что с её уходом сердце его словно вышло из груди.

Затем он подозвал сына своего, Шаркана, подарил ему одну из гемм и сказал:
— Я подарю другую сестре твоей, а третью - твоему маленькому брату.
При этих словах Шаркан был неприятно поражен и, повернувшись к своему отцу, сказал:
— О отец, разве у тебя есть другой сын, кроме меня?

Царь сказал:
— Разумеется, ему шесть лет, он родился одновременно от рабыни моей, Сафии, дочери царя Константинии!
И Шаркан готов был разорвать на себе платье от досады и злобы; однако он сдержался и сказал:
— Да будет над ними обоими благословение Аллаха Всевышнего!

Но отец заметил его волнение и сказал ему:
— О сын мой!
Разве ты не знаешь, что ты один будешь наследником престола после моей смерти?
Но Шаркан не был в состоянии что-либо ответить и вышел из тронного зала.

Абриза же, увидев, что лицо его мрачно, обратилась к нему с нежными расспросами, и Шаркан, рассказав ей о причине своей грусти, сказал:
— Но что более беспокоит меня, так это то, что я видел, как глаза моего отца загорелись от желания обладать тобой.

На это Абриза ответила:
— Успокой душу свою, о Шаркан !
Ибо отец твой овладеет мной разве только мёртвою!
Будь же покоен, о Шаркан, и прогони заботу свою!
Затем она приказала принести есть и пить, но Шаркан ушел к себе спать с тоской в душе.


 Что же касается царя Омара, то он отправился к наложнице своей Сафии, держа в руке две драгоценные геммы на золотых цепочках.
И подошли к нему двое его детей, и царь поцеловал их, повесил каждому на шею по драгоценной гемме и сказал им всем:
— О Сафия, ведь ты дочь царя Афридония!

Зачем ты скрыла это от меня и помешала мне оказать тебе почёт, подобающий твоему сану?
А Сафия сказала ему:
— О царь великодушный, ведь ты и так уже осыпал меня своими дарами и милостями, и ты сделал меня матерью двух детей, прекрасных, как луна.

И царь Омар был очарован этим ответом, полным такта, мудрости и деликатности.
И он приказал отвести для Сафии ещё более прекрасный дворец и увеличил её штат и содержание.
Но ум и сердце его по-прежнему были заняты мыслью о царице Абризе.

И он проводил у неё все ночи, бросая ей разные намеки.
Но Абриза отвечала только одно:
— О владыка времен, я не чувствую никакой склонности к мужчинам!
И все это ещё более возбуждало и мучило его.

Тогда он призвал к себе визиря Дандана, и открыл ему свою любовь к очаровательной Абризе, и сказал, что отчаялся когда-либо обладать ею.
И визирь сказал царю своему:
— Возьми кусочек снотворного банжа, и, когда при наступлении ночи будешь пить вместе с Абризой, незаметно положи его в её кубок, и не успеет она дойти до своей постели, как окажется в твоей власти.

И ты сможешь сделать с нею всё для успокоения своей страсти.
И царь решил, что совет этот превосходен.

 Тогда он подошёл к одному из своих шкафов и достал из него кусочек банжа до такой степени сильного, что его запах мог бы усыпить даже слона.

И с наступлением ночи он пошёл к царевне Абризе и стал болтать с ней.
И потом оба стали пить, поощряя к этому друг друга, пока Абриза не поддалась опьянению.
И тогда царь вынул из кармана кусочек банжа, незаметно бросил его в кубок с вином и, предлагая его молодой девушке, сказал:
— О возьми этот кубок и выпей напиток желания моего!

И царица Абриза со смехом осушила его.
И тогда все завертелось у неё перед глазами, и, едва успев дойти до своего ложа, она упала на спину, раскинув руки и ноги.
И царь Омар приблизился к Абризе, и кто может знать меру всего, что произошло тогда.

Когда всё было кончено, царь вышел в соседнюю комнату и позвал к ней любимую рабыню Абризы.
И та нашла свою госпожу распростёртой на спине и со страшно бледным лицом.
И она обрызгала её розовой водою, а губы и рот её омочила водою из померанцевых цветов.

Тогда Абриза чихнула и открыла глаза.
Увидав свою любимую служанку, она сказала ей:
— Что случилось со мной?
Я чувствую такую слабость.
И служанка рассказала ей, в каком виде она её нашла.

И тогда Абриза поняла, что царь Омар совершил над нею непоправимую вещь.
И горе её было так велико, что она приказала никого не впускать в свои покои.

 Тогда царь Омар стал ежедневно посылать к Абризе большие подносы со всевозможными блюдами, и напитками, и чашами с фруктами и вареньями, и фарфоровыми бокалами с сиропами и сладостями.

Но она по-прежнему сидела, запершись в своих покоях, пока не заметила, что беременна.
Тогда весь мир потускнел перед её глазами, и она сказала себе:
— Я дурно поступила, покинув моё царство!

И вот теперь мужество моё покинуло меня, и силы мои изменили мне!
Вместе с невинностью я лишилась и доблести своей.
Если я разрешусь от бремени в этом дворце, я сделаюсь предметом насмешек для всех мусульманок, которые живут здесь и узнают, каким образом я потеряла невинность.

А если я вернусь к отцу, то с какими глазами я предстану перед ним!
И тогда Абриза сказала своей любимой служанке:
— Мне непременно нужно уйти из этого дворца и, несмотря на всё случившееся, вернуться к своему отцу и своей матери, ибо, если труп начинает издавать запах, позаботиться о похоронах его должны родные.

И она начала тайно собираться к отъезду.
И когда царь поехал на охоту, а Шаркан отправился к границам империи, чтобы осмотреть укрепления, Абриза сказала служанке:
— Мы должны бежать в эту ночь!

Тебе придётся найти человека, который согласился бы сопровождать нас, ибо я не имею более сил удержать самого лёгкого оружия.
И служанка ответила:
— О госпожа моя!
Я знаю одного человека, который мог бы защищать нас, - это негр Гадбан, состоящий стражем при дверях нашего дворца; я много раз давала ему денег за услуги.

И служанка пошла к негру Гадбану и сказала ему:
— О Гадбан!
Настал день твоего счастья.
Чтобы воспользоваться им, ты должен сделать всё, что скажет моя госпожа.
И она повела его к царевне Абризе.


 Вид этого негра страшно не понравился Абризе, но, несмотря на отвращение, какое он вызывал в ней, она сказала:
— О Гадбан, способен ли ты оказать нам поддержку в наших злоключениях?

Тогда Гадбан, который при виде Абризы почувствовал, что сердце его воспламеняется любовью, ответил:
— О госпожа моя, я сделаю всё, что ты мне прикажешь!
А Абриза сказала:
— Я прошу тебя приготовить нам двух мулов для наших вещей и двух лошадей для нас самих и вывести отсюда меня и рабыню мою.

И я обещаю тебе, что как только все мы приедем в нашу страну, я женю тебя на красивейшей из гречанок, которую ты сам себе выберешь.
И мы осыплем тебя золотом и богатствами.
При этих словах Гадбан воскликнул:
— О госпожа моя, я сейчас же приготовлю верховых лошадей, и всё, что нужно!

А сам он подумал про себя:
— Какая удача!
Я наслажусь телом этих двух лун, а если они вздумают сопротивляться, я убью их и украду все их богатства!
И он стал делать приготовления к отъезду; и всем троим удалось незаметно выйти из дворца.

На четвертый день пути царица Абриза почувствовала родовые муки и, не имея более сил терпеть, сказала своей служанке:
— Встань передо мною на колени, чтобы помочь мне в родах!
Но в это время негр Гадбан, глядя на царицу, пришёл в сильнейшее возбуждение.

И, не имея сил совладать с собой, он сказал ей:
— О госпожа моя, позволь приблизиться к тебе!
На этом месте своего повествования Шахразада заметила, что занимается утренняя заря, и отложила продолжение своего рассказа до следующего дня.

А когда наступила пятьдесят вторая ночь, она сказала: